— Что же, Алексей Филиппович, в таком случае обсудим ваш
гонорар, — всё же Смирнов являл собой ту ещё, выражаясь подзабытым
языком моей прошлой жизни, акулу бизнеса, и денежные вопросы
никогда не упускал из внимания.
Гонорары мои мы со Смирновым обсуждали без особого оживления — я
сразу сказал, что вопрос этот меня не настолько заботит, чтобы
торговаться за каждую копейку, Иван Фёдорович резонно заметил, что
любой труд должен быть оплачен, а любое вложение денег должно
приносить прибыль.
— Много, Алексей Филиппович, я на ваших рассказах не заработаю,
— откровенно говорил Смирнов, — да и растянется это надолго,
поэтому сильно больших денег заплатить вам не смогу, особенно
вперёд. Но если вы согласитесь получить вперёд, скажем, не более
половины гонорара, то на его общий размер ваше согласие повлияет
очень даже существенно и в лучшую для вас сторону.
Сошлись мы с Иваном Фёдоровичем на полутора тысячах рублей за
шесть рассказов, причём пятьсот рублей он выплачивал мне немедленно
по заключении между нами договора и тысячу — в течение полугода с
момента публикации в «Русском слове». Для меня деньги, конечно,
невеликие, но Смирнов прав — за любой добровольный труд надо
платить.
— Его светлость князь Владимир Михайлович говорил, что у вас
есть и ещё книги? — поинтересовался издатель, когда мы отметили
наше согласие, выпив по чарке рябиновой настойки.
— Сказки для детей, — ответил я. — Но тут я буду требовать
издать их строго под вымышленным именем без раскрытия настоящего
автора и с рисунками, каковые сам же и предоставлю.
— Вот как? — ревниво спросил Смирнов. — У вас есть книжный
изограф, которого я не знаю?
— Есть, — я вытащил из портфеля укладку с рисунками Оленьки и
протянул издателю. — Посмотрите, Иван Фёдорович.
— Вы меня удивили, Алексей Филиппович, — покачал головой
Смирнов, бегло, но цепко проглядев Оленькины художества. — К стыду
своему должен признать, мне и правда не знаком этот замечательный
рисовальщик. Но как схвачено! Как живо! Я готов предложить ему
место в моём издательстве или постоянные заказы, не
поспособствуете?
— Об этом пока рано говорить, Иван Фёдорович, — улыбнулся я. —
Это рисовала воспитанница моих родителей и моя названая сестра
Оленька, ей тринадцать лет.
— Надо же, — удивился Смирнов, — а такая уверенная рука, сразу
видно... Если я возьмусь печатать ваши сказки, Алексей Филиппович,
а я почти наверняка возьмусь, обещаю, они будут изданы именно с
этими рисунками. И заплачу я вашей сестре без скидок на её пол и
возраст.