— Я, Алексей Филиппович, могу теперь со всею уверенностью
утверждать, что дома у себя нового завещания Гуров не писал! —
торжествующе выдал Шаболдин. — Не писал ни набело, ни даже
начерно!
Что ж, основания для такой уверенности у пристава должны быть
очень веские, и я устроился поудобнее, приготовившись их
выслушивать.
— Я не по одному разу допросил всю прислугу в доме, допросил
родных Гурова, включая старшего внука, и никто, никто из них с того
дня, как Гуров забрал у Друбича завещание, ни разу не видел, чтобы
Захар Модестович что-то писал! — Шаболдин заметил, что его словами
я не сильно впечатлился, и нанёс завершающий удар по моему
недоверию: — Более того, я внимательнейшим образом осмотрел
письменные приборы в кабинете Гурова и обнаружил, что ими очень
давно не пользовались! Чернила в чернильнице высохли, перья
вычищены, карандаши отточены и не исписаны, пачка писчей бумаги
даже не открыта!
Хм, а вот это уже вполне тянуло на доказательство. Но судя по
довольному лицу Бориса Григорьевича, это ещё не всё...
— В свете рассказанного Ангелиной Гуровой допросил я доктора
медицины Ефима Даниловича Шустова, который пользовал Захара
Модестовича последние пятнадцать лет, — продолжал Шаболдин. —
Шустов подтвердил, что около года назад Гуров обратился к нему с
жалобой на настигшее его мужское бессилие. По словам Шустова,
вызвано оно было общей нервической слабостью, возникшей из-за
усталости Гурова на службе, а также излишествами в утехах с молодою
супругою, и отягощено сахарным диабетом, коим Гуров страдал
последние десять лет. Лечение железистыми минеральными водами не
помогло, и два месяца перед смертью Гурова Шустов лечил его
электричеством. [1] Если судить по словам вдовы, не помогло и
это.
Надо же, что-то Ангелина Павловна прямо и не врёт никогда, ну
разве что насчёт увлечения Погорелова Дашей пыталась... К чему бы
это? Кстати, о Даше — не забыть бы поделиться с Шаболдиным своими
соображениями...
— Ещё, Алексей Филиппович, по вашей подсказке попытался я
выяснить, насколько счастливым был брак Захара Модестовича и
Ангелины Павловны, — Шаболдин являл собой прямо-таки неиссякаемый
источник новостей. — И знаете, что?
— И что? — пришлось мне переспросить. Раз хорошему человеку
хочется видеть мой интерес, пусть видит, мне что, мне не жалко.