– Пока ты будешь осваиваться на рабочем месте, Александр
Сергеевич за тобой присмотрит. У нас здесь главный офис, кстати, по
совместительству. Очень удобная постройка: и магазин, и офис
уместились, и склад неподалёку.
Гошу хочется придушить, но не время показывать худшие свои
стороны.
– Осваивайся, – кивает брат в сторону компьютера, – изучай
прайс, а с товаром тебя Юрик познакомит. Я пришлю.
– Я сама найду Юрика, – хлопаю ресницами, стараясь улыбнуться
лучезарно. Вероятно, я сейчас похожа на Гуинплена1, но мне плевать.
– После того, как ознакомлюсь с документацией, разумеется.
Нести себя высоко и достойно я умею. Георг показывает мне два
больших пальца, одобряя боевой настрой.
– Я в тебе не сомневался, Анж, – говорит он, и, приобняв
Одинцова за плечи, подталкивает его к двери, попутно что-то втирая
о поставках и трудностях простых смертных бизнесменов.
Одинцов как жёсткая картонка – гнётся с трудом, но напору
поддаётся. Уходит, бросив на меня мрачный взгляд, не сулящий ничего
хорошего. Я провожаю парочку взглядом, и как только за ними
закрывается дверь, без сил падаю на стул.
Влипла так влипла. Провожу рукой по лбу. Противная испарина. Вот
это антипохмелизм с утра!
Александр Сергеевич, чтоб ему было пусто, Одинцов – бывший
одноклассник и лучший друг моего брата. Мы знакомы с детства.
Четыре года разницы – пропасть, как я уже говорила. В те времена
это было очевидно.
Не могу сказать, что Георгу приходилось со мной нянчиться, но
иногда он всё же исполнял братский долг по праву старшего в семье
отпрыска – таскал меня за собой, когда вынужден был это делать.
Естественно, вся их милая компашка, страдала: я росла
непосредственным и очень живым ребёнком. Вечно совала нос куда не
просят и нередко мы попадали во всякого рода истории. Сейчас даже
вспоминать стыдно: то зелёнкой по стёклам рисовали, измазавшись,
как черти, то слопали торт, предназначенный к завтрашнему
торжеству, то мне глаз мячом подбили, когда я стояла на воротах. В
общем, весёлое, а главное – счастливое детство.
Всё бы ничего, если бы не Одинцов. Он нравился мне больше всех.
Может, потому, что с Гошкой они почти не расставались. Кажется,
даже за партой одной сидели, пока их не разъединили ради
спокойствия в классе.
Наверное, я испытывала к нему щенячью влюблённость, особенно,
когда подросла. Всё время хотелось оказаться рядом, потрогать его,
в глаза заглянуть.