— Может. Когда человеку внимания не хватает. Любви, заботы. Сам
он себе это дать не может — ходит, мучается. Смотришь — заболел. И
сразу его лаской, вниманием окружают. А человеку всё хуже и хуже.
Не хочет он выздоравливать. Не притворяется, не специально. Само
собой так получается. Больному ему лучше, чем здоровому.
— И что теперь? — сердито спросил я. — Не заботиться о больных,
что ли?
— Да не о больных речь, а о тебе, — улыбаясь, сказал Трифон. —
На себя примерь то, что я сказал, и не допускай слабости внутри.
Тогда и болеть реже будешь. А если есть у тебя близкий человек —
так заботься о нём, пока он здоров. Не жди, когда заболеет.
— А в этом что-то есть, — сказала Катя, вешая последнюю вязку
грибов. — Я читала о чём-то подобном в медицинском журнале.
Интересный человек этот твой Трифон. Надо будет с ним
поговорить.
— Так давай завтра напросимся к нему на чай, — предложил я. —
можем с утра и заглянуть.
— А где он живёт?
— Прямо в медпункте. Поставил в кабинете кровать, там и
ночует.
— Странно.
Катя поёжилась, словно от холода.
— Ты же говорил, что у него жена и сын в Ленинграде. А он живёт
здесь в медпункте, словно ему ничего больше и не надо. А до этого
вообще в лесу жил.
— Странный, — согласился я. — Но Черёмуховке от этого только
польза. А в Ленинград он недавно ездил — повидал жену и сына. Но
ничего не рассказывал.
— Решено! — сказала Катя. — Завтра с утра идём в гости к
Трифону.
Она взглянула на часы.
— Ой! Мы же ещё в клуб успеваем, на кино! Какой сегодня
фильм?
— Не знаю, — улыбнулся я.
— Неважно! Быстро мой руки, и побежали! Я хочу веселиться!
В окно кто-то быстро забарабанил.
Я вздрогнул и всмотрелся в серые сумерки за окном.
— Тимка?
Это был один из тех мальчишек, которые притащили в деревню
гранату.
Я махнул ему рукой, и он быстро забежал в дверь. Ввалился в
кухню и, тяжело дыша, спросил:
— Фёдор Игнатьевич не у вас?
— Нет, — ответил я. — А что случилось?
— Степан Владимирович пошёл!
— Какой Степан Владимирович? Куда пошёл?
— Старик Худояров! Он с лета не вставал! А тут в клуб пришёл
сам! Мне мать говорит — беги, отыщи Фёдора Игнатьевича, или
кого-нибудь с машиной. Вдруг старику плохо станет совсем!
— Поехали, Андрей! — решительно сказала Катя. — Скорее!
Мы выскочили на улицу. На полдороге к калитке я вспомнил, что
ключ от машины оставил на столе. Бегом вернулся. Катя уже
нетерпеливо дёргала дверцу.