- Почему эсэсовец? – спросил я. – Почему не просто фашист или не
гестаповец?
Запоздало сообразил, что фильм «Семнадцать мгновений весны» ещё
не шёл на советских экранах. Да и не сняли его пока, насколько я
помнил. Хотя… наверняка показывали другие фильмы, где фигурировала
государственная тайная полиция нацистской Германии. Это мои дети
уже с трудом понимали разницу между гестапо и военизированными
формированиями Национал-социалистической немецкой рабочей партии. А
в семидесятом году в подобных вещах, наверняка, разбирались даже
пионеры. Нежина подтвердила мою догадку: не переспросила, о ком я
говорил.
- Потому что СС, - сказала она. – Это аббревиатура от его
имени-отчества – Сан Саныч. Можешь мне не говорить, Усик, что
правильно говорить: Александр Александрович. Знаю: не
малограмотная. Но этот алкаш сам себя величает Сан Санычем. Да и мы
с мамой… привыкли его так называть.
Нежина выдержала паузу – будто над чем-то задумалась. Чуть
склонилась вперёд, позволив бортам халата разойтись в стороны.
Вновь напомнил себе, что Альбина всего лишь на полгода старше
Пимочкиной. Нежиной в начале января исполнилось восемнадцать лет –
Свете предстояло дожидаться совершеннолетия ещё пять месяцев. Но,
по сути, они обе ещё сопливые девчонки, если сравнивать с моим
настоящим возрастом. И мне не следовало проявлять интерес к её
телу. Но интерес от этих мыслей не исчез – я пялился на открывшееся
мне зрелище без особого стеснения.
- Да и не буду я его называть Александром, - сказала Королева. –
Папу так звали. А этот эсэсовец никогда для меня Александром
Александровичем не станет.
- Я, кстати – Иванович.
Поднял взгляд – взглянул Альбине в лицо.
- Что?
- Моё ФИО – Усик Александр Иванович, - сказал я. – Это так,
просто к твоему сведению говорю. Что бы ты понимала, что я не
эсэсовец.
Альбина посмотрела мне в глаза.
- Я и не считаю, что ты… такой же, как СС, - сказала она. –
Больше так не думаю. Я… поразмыслила над твоими доводами – теми,
что ты мне привёл у меня дома. Пришла к выводу, что ты во многом
прав.
Она вздохнула – устало.
- Я не должна была проецировать на тебя свои чувства к… маминому
любовнику. Ведь действительно тебя совсем не знаю. Так что прости,
Усик.
Альбина не прикоснулась ко мне, как сделала бы сейчас на её
месте Пимочкина. И даже не придвинулась ко мне ближе – выдерживала
всё туже «почтительную» дистанцию между нами. Будто боялась, что я
могу «распустить» руки (и не напрасно: мелькали у меня подобные
мыслишки). Изучала мою реакцию на её слова. Молчала. Я
демонстративно пожал плечами – мол, «фигня вопрос: с кем не
бывает».