- Слушаю вас, Виктор Феликсович.
- На доску не смотри, - сказал доцент. – Ты же не думал, что я
буду требовать от тебя знания изученной нами в этом году темы?
- Я справлюсь, Виктор Феликсович, - ответил я. – В больнице я
ознакомился с конспектами лекций.
Смотрел на те примеры, что выводила Пимочкина – не замечал в них
ничего примечательного. Простейшие задания. Навевавшие скуку. Не
помню, чтобы решал похожие в прошлом (но наверняка решал: ведь это
для меня не первое обучение на первом курсе института). Но понимал,
что найду ответ к заданию раньше, чем комсорг перепишет с листа
бумаги на доску следующее. А для того, чтобы подробно расписать
свой ответ для Попеленского, потрачу не больше пары минут.
Придвинул к себе тетрадь, не поспевавшей за моими мыслями рукой
переносил всплывавшие в воображении цепочки математических символов
на бумагу. Справился с первым примером, когда вновь услышал слова
Феликса.
- Усик, ты слышал меня? – спросил доцент. – Эти примеры не для
тебя. Расслабься. И можешь не спешить жаловаться на меня на
кафедру. Вот, держи. Я набросал для тебя заданьице попроще. Как раз
подходящее для такого бэздаря, как ты. Перепиши в тетрадь. Бумажку
мне верни.
Попеленский протянул мне лист бумаги (не вставая со стула – лишь
наклонился над столешницей). Я принял из его рук тетрадный лист
(вдохнул резкий запах одеколона). Посмотрел на выведенные почти
врачебным почерком строки. И передумал заверять преподавателя в
том, что справлюсь с самостоятельной работой, предложенной для всей
группы. Потому что мне Феликс предложил задачку поинтересней:
похожую на те задания, что выводила на доске Пимочкина, не больше,
чем австралийский кенгуру на Мировой океан. В голове появились пока
смутные воспоминания: почудилось, что подобные задания мне
встречались (в книгах Пимочкиной?). Не стал шарить в закромах
памяти (чтобы не тратить время) – приступил к работе.
***
«…Рассмотрим компактное трёхмерное многообразие…» Кончик
шариковой ручки порхал над страницей, выводя всё новые буквы и
символы. Слова появлялись на странице быстрее, чем мой мозг успевал
их осмыслить. Мне чудилось, что я и не думал вовсе. Мозг, будто
суперкомпьютер, всего лишь обрабатывал информацию, облекая её в
образы. Заставлял мою руку преображать всплывавшие в воображении
картины в слова, математические значки и цифры – прямо на листе
бумаги. Никаких долгих размышлений и блужданий по лабиринту
размышлений – только чёткий, пусть и извилистый путь к пока
невидимой впереди, но реально существующей цели. «…Каждое
односвязное замкнутое три-многообразие гомеоморфно три-сфере…»