Нет, у нас вольностей хватает, нет
запретов, кроме моральных, которые никто не соблюдает. Но я никак
не думал, что в Древней Элладе царит такая распущенность. Куда
боги-олимпийцы смотрят?
На поляну у родника начали
возвращаться аргонавты, ушедшие на охоту. Притащили ланей, вроде
той, что была убита Гераклом, изрядное количество птицы, штук пять
зайцев, подсвинков.
С берега подошел Ясон — мужчина лет
тридцати, с высоким лбом, русоволосый, чем-то напоминавший
Вячеслава Дворжецкого в роли капитана Немо, только без бороды, и
принялся распоряжаться. Часть добычи должна быть съедена прямо
сейчас, а часть взята с собой, про запас. На самом «Арго» нечего и
думать разводить костер, но может так статься, что мы можем
высадиться на голодный берег.
Ясон был красив. Не смазлив, как
юноша, только и думающий о своей внешности, а красив той неброской
мужской красотой, за которой скрывается и благородство, и
мужество.
Не было
мужа вовек средь героев, в прежние годы.
Живших,
— всех, сколько их ни родил Зевес-громовержец,
Или от
крови других бессмертных богов ни возникло, —
Кто бы
сравнился с Язоном, каким супруга Зевеса.
Сделала
нынче его, — и на взгляд и речами прекрасным.
И, на
него озираясь, товарищи даже дивились:
Так он
красою сиял!
Чего это я? Уже и стихами
заговорил[1]. Послушает кто-нибудь, может
сделать неправильные выводы. Впрочем, пусть делает, мне не
жалко.
И вот уже разведен костер, а сам
Геракл взялся за разделку ланей и жарку мяса, а остальные принялись
свежевать остальные туши и тушки, щипать птиц.
Народу много, я забеспокоился — как
там наяда? Заглянув в родник, обнаружил, что девушка почти
незаметна — почти слилась с окружающей средой, а сквозь нее уже
виднеются камушки, лежавшие на дне. Успокоившись за судьбу водяной
барышни, пошел вносить свою лепту в процесс заготовки припасов.
Обнаружив на краю поляны заросли крапивы, принялся рвать жгучие
стебли. Эх, мне бы сейчас рукавицы, дело пошло бы лучше, а так,
приходится терпеть.
Мое появление с охапкой крапивы
вызвало изумление.
— Зачем ты ее приволок? —
поинтересовался парень, худощавый, но словно бы скроенный из жил и
сухожилий.
— Завернем в нее мясо, — сказал я,
сгружая свой груз рядом с теми, кто резал на куски небольшого
кабанчика.
— Мясо? Куда лучше завернуть его в
сырую шкуру.