А что до Пети, Валиного мужа, то он был пониже Любиного Василия, коренастый, широкоплечий. Словом, никакой утонченности. Хотя чистоплотный, не замазурка.
* * *
У Вали уже ужинали. Она усадила за стол и Любу.
– Найду я тебе сухарей. Посиди с нами.
Но столе все было по-простому, никаких особых кундеб.
– Ой, да не надо, – стала отнекиваться Люба, но Валя положила ей на тарелку немного жареной картошки и салата из огурцов с помидорами.
– Ешь! – строго сказала она.
Люба вилочкой поклевала немножко.
– Вкусно, – похвалила она.
Петька, в белой майке, мускулистый, хлебал борщ.
– А Петя у нас и на ужин борщ любит, – ласково сообщила Валя. – Мама в обед сварила.
– Угу, – ответил Петя, прихлебывая.
Его подслеповатая теща Мария Семеновна сидела тут же, за столом, в очках с очень толстыми линзами, но ничего не кушала – изучала цветные фото в журнале, поднеся его близко-близко к глазам. На фото – красивые дамы и господа в красивых интерьерах и авто.
– О-хо-хо, мы так красиво не жили, – сказала Мария Семеновна, оторвавшись от журнала.
– Так никогда не поздно, – сказала Люба.
– Нет, – не согласилась Мария Семеновна. – Всему свое время. Это вы теперь своего не упускайте, а наша жизнь, считай, прошла.
Покатилась под гору со страшной силой. Один теперь указатель – на кладбище. Надо бы сходить, Нину с Полиной проведать.
– Ну, Вы, мама, и нашли тему – поморщился Петя, повернул ложкой в тарелке и в капустно-морковно-свекольной гуще углядел неподвижную, скрюченную муху.
«Вот же зараза!»
– А морщишься чего? – спросила Валя. – Что ж, маме и погоревать нельзя о подругах?
– Можно, – сказал Петя, не поднимая глаз от тарелки. Кажется, никто не заметил.
– Вот и лопай, да маме спасибо говори.
– Спасибо, – сказал Петька.
– Да не за что, – ответила Мария Семеновна. – Первый раз что ли.
Секунду Петька раздумывал.
«Ну, муха-то, положим, в первый раз. Может, тещеньке скандал устроить? Для профилактики. Пусть свои увеличительные стекла надевает не только, когда журналы читает. А то говорит вчера соседской тетке Нюрке: «Я хоть и вижу плохо, зато в своем доме всегда все слышу». Что это она там, интересно, слышит? Валька и так, что ни ночь, в спальне зажатая – «тише, а то мама услышит». Все мама да мама. Все тише да тише. А тут не кладбище. Тут жизнь, понимаешь!»
Пока Петя так рассуждал, теща снова уткнулась в журнал. Близко-близко, чуть ли не носом. Валя с Любой о чем-то там, незначительном, перемолвились между собой. Валя подложила подруге на тарелочку еще немного угощений.