Водитель не соврал. Район и впрямь оказался получше. Дома
поопрятнее, улицы не испещряли помои, а в окнах четырехэтажек
поблёскивали настоящие стёкла, пусть и мутные, и плохого качества.
Однако Жёлтой речке было далеко до центра Петрограда.
— Дык, что прикажете дальше делать, ваше благородие? Так и
поедем по ентой улице или чего? — спросил шофер, приоткрыл дверь и
громко сплюнул.
— Подъезжай ко всем, кто выглядит адекватным. Мне надо кое-кого
найти.
— Сделаю, сударь.
Прохожих в такой час оказалось немного, поскольку рабочий день
ещё не кончился. Солнце только-только скрылось за покосившимися
крышами. Однако нам всё же удалось наткнуться на нескольких
местных, но никто из них не знал Кондратьева Максима
Александровича, и даже описание примечательной внешности Рыжика
ничего не дало. Но руки я не опустил, и вскоре мне улыбнулась
удача. Возле крутого склона узкой, тихой речушки с желтоватой водой
обнаружилась лавка старьёвщика. Перед ней с дохлой кошкой играла
чумазая детвора, а сам старьёвщик, замшелый дедок, указал мне дом,
где живёт человек, очень похожий по описанию на Кондратьева.
Я уселся обратно в таксомотор и сказал хмурому водителю, коему
уже порядком поднадоели наши приключения:
— Восьмой дом отсюда. Поезжай.
— Как скажете, — устало сказал он и включил фары. Две жёлтые
струи разогнали сумерки, а затем автомобиль двинулся по улице,
вызывая жгучий интерес у местной детворы. Дети уже забыли о трупе
кошки и с криками понеслись за машиной. Но через несколько домов
отстали.
— Кажется, вот этот, — проговорил я, посмотрев на обветшалый
дом, чей фасад практически полностью скрывали тянущиеся к
мрачнеющему небу тополя. — Тормози.
— Прикажете вас ждать? — тяжело вздохнул шофер, глянув на меня в
зеркало заднего вида.
— На, — протянул я ему мятый червонец. — Получишь ещё столько
же, когда я вернусь. Постараюсь обернуться быстро. Но ежели через
полчаса меня не будет, то со спокойной душой можешь уезжать.
— Благодарю, сударь, — сверкнул улыбкой повеселевший мужик и
схватил купюру пальцами, скрытыми водительской крагой.
Я открыл скрипнувшую дверь, покинул машину и покрутил головой.
Так, если старьёвщик не соврал, то вход со двора. Что ж…
потопали.
Засунув руки в карманы сюртука, двинулся по утоптанной до
состояния камня земли, прошёл между торцами соседних домов и
оказался в небольшом дворике. Тут на меня взглянула шеренга из пяти
уличных туалетов и встретил рядок бревенчатых сараев. Возле одного
из последних на перевёрнутом ящике сидел бородатый мужик в синей
робе фабричного рабочего и с наслаждением смолил самокрутку. Но
стоило ему увидеть меня, как зенки мужика подозрительно сузились, а
самокрутка застыла на полпути ко рту. Я скользнул по нему холодным
взглядом уверенного в себе человека, а потом глянул на густо
покрытый трещинами фасад дома с лишёнными стёкол окнами и двумя
обшарпанными дверьми. Левый подъезд или правый? Старьёвщик не
сказал об этом.