– А? Конечно, я это сделал. Все так делают. Как ты думаешь,
мальчик, чем я заплатил за твое напрасно потраченное
образование?
"А". Феликс был тихо шокирован. Он всегда знал, что его отец был
безжалостным деловым человеком, но он не осознавал, что на самом
деле он еще и нарушал закон.
– А что произойдет, если этот Эйлер передаст письмо властям?
Густав снова начал краснеть.
– Ты вдруг стал адвокатом? Взвешиваешь достоинства моего дела? Я
твой отец, будь прокляты твои глаза! Должно быть достаточно того,
что я прошу.
– Я был всего лишь...
– Гильдия внесет меня в черный список, а Имперское Казначейство
наложит арест на мои активы, вот что произойдет, – сказал Густав. –
Эта продажная старая сука Хоксволл заберет мое дело и отдаст одному
из своих дружков. Это будет означать темницу для меня и отсутствие
наследства для Отто, и даже для тебя. Этого достаточно, чтобы
вызвать у тебя жалость?
Феликс покраснел.
– Я не имел в виду...
– Эйлер ждет моего ответа у себя дома в Мариенбурге, – продолжал
старик, снова откидываясь на спинку стула. – Я хочу, чтобы ты
отправился туда и забрал у него письмо любым способом, который
сочтешь нужным. Принеси его мне, и ты получишь свое наследство. В
противном случае ты умрешь в нищете, как ты того и
заслуживаешь.
Феликс нахмурился. Он не был уверен, чего ожидал от этой
встречи, но это было точно не то.
– Ты хочешь, чтобы я ограбил его?
– Я не хочу знать, как ты это делаешь! Просто сделай это и
все!
– Но...
– В чем трудность? – прохрипел Густав. – Я читал твои книжки. Ты
странствуешь по миру, убивая всех подряд и забирая их сокровища. Не
откажешься ли ты сделать то же самое для своего отца?
Феликс помедлил с ответом. Почему он должен это делать? Он не
желал своего наследства, он недостаточно заботился о своем брате
Отто, чтобы беспокоиться о том, что он не получит своего, и он
сомневался, что его отец проживет достаточно долго, чтобы отсидеть
какой-либо срок в тюрьме. Феликс абсолютно не чувствовал, что
чем-то обязан старику. Густав выгнал его без единой монеты двадцать
лет тому назад и с тех пор не спрашивал о нем, а до того был
суровым, безразличным отцом. За эти годы Феликс много раз надеялся,
что старик подавится своей утренней кашей и умрет, и все же…
И все же, разве Феликс не пришел сюда, чтобы положить конец
старому гневу? Разве он не хотел сказать своему отцу, что он,
наконец, он понял, чего, по-своему, отец пытался добиться? Густав,
возможно, безжалостно ругал своих сыновей и предъявлял к ним
невероятно высокие требования, но он также подарил им детство,
свободное от нужды, оплатил лучшие школы и репетиторов, потратил
несметные суммы денег, пытаясь купить им титулы, и предложил им
должности в своем процветающем бизнесе. Возможно, он не мог
выразить себя иначе, как с помощью проклятий, пощечин и
оскорблений, но он хотел, чтобы у его сыновей была хорошая жизнь –
и Феликс пришел поблагодарить его за это и оставить прошлое позади.
Как же тогда он мог отказать в том, что вполне могло стать
последней просьбой его отца?