Он не мог.
Феликс вздохнул и опустил голову.
– Хорошо, отец. Я получу письмо обратно.
Феликс был так встревожен перед встречей с отцом, что по дороге
к своему дому не смотрел ни направо, ни налево, но теперь, когда он
шел обратно к "Гриффону", кутаясь в плащ на прохладе позднего
осеннего утра, его взгляд блуждал туда-сюда по многолюдным улицам
Альтдорфа. Город будоражил память.
Там, справа, за зеленой стеной Нефритового колледжа, маячили
апартаменты герра Клампферта, репетитора, который учил его азбуке и
истории и от которого сильно пахло розовой водой. Там был дом Мары
Гостхофф, которая в нежном четырнадцатилетнем возрасте позволила
ему поцеловать себя на танцах в День Святого Валентина. На западе,
когда он повернул и двинулся на юг по оживленной Аустаушштрасс, ему
были видны башни Альтдорфского университета, где он изучал
литературу и поэзию и подружился с молодыми бунтарями,
проповедовавшими уничтожение правящих классов и равенство для
всех.
Чем дальше он шел, тем быстрее приходили воспоминания,
устремляясь к тому моменту, когда его жизнь безвозвратно
изменилась. Прямо по этой улице находился двор, где он дрался на
дуэли с Красснером и случайно убил его, когда всего лишь хотел
ранить. Теперь он вышел к Кенигсплац, где вместе с
товарищами-агитаторами они зажгли свои костры и возглавили толпу в
их грандиозном протесте против несправедливости оконного налога.
Там была статуя императора Вильгельма, за которую Готрек оттащил
его, когда кавалерия рейксгвардии атаковала протестующих, рубя их
мечами без разбора. Он ступил на булыжники, на которых полдюжины
копейщиков пали от топора Готрека, их кровь впиталась в грязь и
черный пепел костров. И здесь, прямо перед мостом Рейксбрук, был
крошечный переулок, который вел к таверне, где они с Готреком
напились в стельку, и где в предрассветные часы Феликс поклялся
следовать за Истребителем и записать в эпической поэме, как гном
героически погибнет в бою.
Он остановился в начале переулка, вглядываясь в его затененные
глубины, в то время как внутри него бурлила смесь противоречивых
эмоций. Часть его хотела, чтобы он мог спуститься по ней и
вернуться во времени, чтобы похлопать себя по плечу и сказать
самому себе, чтобы он не давал клятвы. Другая часть его
представляла себе жизнь, которая была бы у него, если бы он этого
не сделал, – жизнь, полную брака, собственности и
ответственности.