- Никак нет, ваше благородие.
- Вот ведь… Молодец ты, что догадался
взять пару штук. Нам-то чего не подсказал?
- Так я это, господин прапорщик,
дежурил на складе, где «ручные бомбы» есть. Вон наш старший унтер и
разрешил нам по две на брата взять – так-то мы с началом войны
учили, как обращаться с «бомбой» капитана Рдутловского.
- Ну-ка, Прохор, а какого она года
выпуска?
- Одна тысяча девятьсот двенадцатого,
ваше благородие.
Понятно… Значит, РГ-12
получается…
- Вот что, братцы, сейчас они
осмелеют – и попробуют подняться. Я тогда выпущу, сколько смогу
патронов – а после все, придется уже из винтарей отбиваться. Так
что вы это… Штыки примкните и проверьте, заряжены ваши «мосинки»
или нет.
Бледный от страха Василий судорожно
кивнул, с вновь задрожавшими руками потянувшись к своей винтовке, а
Прохор, насупившись еще сильнее, решительно достал граненый русский
штык, коий тут же начал прилаживать к стволу «моиснки». Красавец,
не подает вида, что боится…
- Аллагу Акбар!!!
- А вот и наши голубчики!
Чуть привстав – так, чтобы видеть
врага в прицельную прорезь в щитке – я излишне крепко сжал рукоятки
затыльника (нервы!), утопив гашетку до упора! Пулемет бодро выдал
одну очередь, другую, вновь прижимая османов к земле – а из-за моей
спины их встретил и дружный винтовочный залп… И турки вновь
залегли, едва встав – вот только кожух станкача после двух очередей
окутался предательским, густым паром, выдавая неисправность
«максима».
Может, плюнуть на все – да развернуть
и тикать? Попрошу Прохора встать к пулемету – и этот решительный
малый успеет дать еще пару очередей, прижимая османов к земле! Пока
я, под прикрытием его огня и парового облака, благополучно доползу
до армян…
Мысль со всех сторон удачная – но вот
что-то помешало мне воплотить в жизнь этот «стопроцентный» замысел.
Что-то такое в душе, что не позволило развернуться и бежать, бросив
как бы и «ненастоящих» товарищей… Вот же предательская игра,
выполненная настолько реалистично, что невозможно понять, живые
рядом со мной люди, или нет!
Если это все еще игра…
Как бы то ни было, пару мгновений
форы я безнадежно и бессмысленно истратил на душевные метания.
Залегшие турки вновь начали стрелять – и стрелять довольно метко и
густо именно по пулемету! От греха подальше пригнувшись, спустя
мгновение я замер от суеверного ужаса и истово перекрестился: в
прицельную планку пулемета ударила пуля! Пуля, угодившая точно в
прорезь щитка… Да еще пару раз лязгнул пробитый кожух – после чего
пальба со стороны противника как-то разом стихла. Но уже пару
секунд спустя я разобрал топот множества ног – и одновременно с тем
раздались истошные крики армянских дружинников, да зачастили
выстрелы именно с их стороны!