Металлические голоса диспетчеров рвали
ночной воздух над железнодорожной станцией. Многократным эхом
уносились вдаль, накладывались друг на друга, смешивались,
затихали. Стучали колеса на стыках рельс, клацали сцепные механизмы
вагонов.
На пустой платформе, устроившись на
лавочке возле стены двухэтажного здания, курил человек в оранжевом
жилете. Барс огляделся и поднялся на платформу. Сел на лавку рядом
с обходчиком. Пожилой мужчина бросил на соседа безразличный взгляд,
отвернулся и продолжил курить.
– Отец, угости сигареткой? – попросил
Барс.
Обходчик, не сказав ни слова, достал
смятую пачку.
– Прикурить найдешь чем? – Барс сунул
сигарету в уголок рта и неумело изобразил добродушную
улыбку.
Все так же молча мужчина протянул ему
зажигалку. Некоторое время они дружно дымили, потом обходчик бросил
окурок на землю, растоптал, сплюнул и поднялся.
– Ты бы шел отсюда, – сказал он. –
Сейчас патруль должен пройти, они чужаков не жалуют.
– Докурить успею?
– Успеешь.
Обходчик подошел к краю платформы,
красный флажок сунул в карман, желтый взял в руку и замер, ожидая
состав.
– Отец, – вставая с лавки, обратился к
нему Барс, – а не подскажешь, какой-нибудь из поездов в сторону
Зоны отчуждения идет?
После этих слов на лице пожилого
мужчины впервые проявились хоть какие-то эмоции. Он криво
улыбнулся:
– В сталкеры решил
податься?
– Куда? – не понял Барс. – Нет, мне в
«Сталкеры» не надо. Мне до этой… Зоны нужно.
Обходчик снова стал
серьезным.
– Теперь не часто такое услышишь. Ты
же в курсе, что власти не рекомендуют ездить в этом направлении? А
«не рекомендуют», считай – запрещено.
– Нет, не в курсе. Меня долго не было…
в стране.
– Тогда ясно. Деньги-то
есть?
– Найдутся, если нужно.
– Иди в диспетчерскую, сейчас состав
пропущу, потом поговорим, – мужчина отвернулся, но заметив, что его
собеседник медлит, обернулся и повторил: – Иди, иди.
– А патруль? – поинтересовался Барс,
бросая окурок под ноги и притаптывая ботинком.
– Не волнуйся, если заглянут, скажу:
свояк из Зареченска. У тебя имя то есть?
– Григорий.
– Гришка, значит. Ну, все, иди не
маячь.
* * *
Товарняк трясло немилосердно. Ночью в
вагоне было настолько холодно, что не помогали ни драные
телогрейки, ни кусок брезента, которым Барс укрывался. Он боролся с
дрожью сколько мог, но в конце концов не выдерживал и принимался
делать упражнения, чтобы разогнать кровь и согреться. Но потом
снова лежал и мерз.