– Там мясо твое стынет, и вина я
свежего принес… Эйт?! Эйт, слышишь? Вот придурок. Спишь что ли?
Нежданный благодетель шумно сплюнул и вернулся в таверну. Дверь
закрылась. Стало совсем темно. И мокро, да. А там мясо. Ради мяса
можно и подняться. Все-таки он сюда есть пришел, а не вино пить. Но
было лениво, словно морось вытягивала силы. И обратно не возьмешь.
С водой у Вейне было еще хуже, чем с пением.
_______________________
[1] Из
книги протопопа Сильвестра «Домострой».
[2] Здесь и
далее стихи автора.
День с самого утра был такой же
гадкий, как гадкая погода. Так всегда случалось, как только Эйт
оказывался ближе к Землям. И чем ближе, тем гаже делалось. Что за
окном, что внутри. Как бы он ни старался, как бы не противился,
примерно раз в два-три года его выносило сюда, в Ллотин и, что
странно, в одно и то же время. Будто он бесконечно бежит по кругу,
а неумолимая судьба тычет его носом туда, где он важное потерял.
Потерял, да. В тот самый день, потерял больше, чем мог вообразить.
И понимал Вейне о том, что именно это за день, только к его
середине.
Он безостановочно брюзжал, задирался
со всеми, хамил по чем зря. Сцепился с Хавтизом, едва до ножей не
дошло, хотя последние годы отлично работал с ним в паре. Хавтиз
умел договариваться о найме куда лучше его самого по причине того,
что уши у него были обычные, пусть бы и старшие в роду отметились,
сумеречные, – темно-фиолетовые, чуть раскосые глаза выдавали. Но
Хавтиз приноровился так их щурить, что легко сходил за выходца из
южных краев. Смоляные вьющиеся волосы и темноватая для центральных
земель кожа тоже тому немало способствовали.
В конце концов приятель съездил ему
по роже и словом напутственным наградил. Ничего, к ночи отойдет. Он
отходчивый. И сам Эйт тоже отойдет. Вот прямо сейчас, потому как
нос потек и рубашку замарал, а ему через час на какое-то бабье
сборище. Переодеться надо и в образ войти, не то опять ни сребника
не заработает, не говоря о драконах, а карман уже дно показывает.
Зимой в торговом деле простой и редко когда подворачивалось что-то
стоящее, так что приходилось зарабатывать на отбивные рожей,
которую ему вот прямо перед выходом попортили. И голосом. И
кейтарой. Знал бы Томиллен, ржал бы уже в голос. Из него, Вейне,
певец, как из лошади канарейка. И играет он примерно, как
упомянутая лошадь копытом – пальцы к мечу приучены больше, чем к
струнам и так всегда было. Но все лучше сегодняшнего барда у
Фредека.