Давненько не пропускал таких ударов. Повезло, что он не стал
смертельным.
Подняв глаза, опальный десятник понял, что такого же мнения
придерживался и человек, увечье это наносивший. Взгляд толстощекого
рябого татя с легкими кудряшками в бороденке выражал крайнее
изумление. Впрочем, если брать во внимание разряженный арбалет, что
он растерянно зажимал в руках, все еще наводя на Тверда, удивление
его становилось понятным. Выстрелить в человека с расстояния в
три-четыре шага и не нанести никакого увечья – хотел бы посмотреть
Тверд на самого себя на его месте.
Он перевел взгляд на место, куда воткнулся болт. Вмятина в коже
доспеха – и все.
Вот так гильдийское корзно.
Сзади скрипнула, распахиваясь, дверь. На шум, должно быть,
прибежали караульный Туча с косоглазым любителем поживиться
дичью.
Над ухом свистнула еще одна короткая арбалетная стрела.
- Да убейте же их! – с надрывом взвизгнул голос старшего. Он как
раз замахнулся метательным топориком, явно намереваясь послать его
в кого двенадцатеро укажут.
Бросившись вперед, Тверд смел с пути одного из воев, резанув его
по руке, в которой тот зажимал короткий меч. Толкнув татя на еще
одного арбалетчика, швырнул свой клинок в десятника. Меч – не
кинжал. И уж тем более не стилет, сработанный с тем расчетом, чтобы
его можно было метать. А потому нанести какой-то вред человеку,
швыряясь в него мечом, нечего было и уповать. Но то, на что он
надеялся, все же произошло. Десятник дернул головой в сторону,
уводя ее по привычке с линии атаки и нервным движением отбил
запущенный в него клинок. Глухо лязгнув, тот отлетел куда-то в
угол. Но кентарху он был уже и не особо надобен. Тверд пролетел
остаток горницы и всем весом врубился во врага. Тот успел еще
что-то дико пролаять прямо над ухом – и оба врезались в стену,
скатившись после этого грузного удара на пол.
Вскочили почти одновременно.
- Этот – мой! – рявкнул старший стражи, перехватывая нацеленную
в Тверда сулицу, которую в трясущихся руках держал набежавший
сухопарый гридень с косыми глазами. – Разберитесь со вторым.
Рекомый второй и впрямь всеми своими действиями так и
напрашивался, чтобы с ним кто-нибудь разобрался. Вот только ни у
кого это не получалось. Гильдиец метался по горнице заполошной
черной мухой, не останавливаясь ни на мгновение. Правда, муха эта
была таких размеров, что от нее то и дело отлетали тела в разной
степени изломанности и бездыханности. Вот и сейчас один стражник,
описав в воздухе причудливую дугу собственным задом, башкой
хряснулся о печь и стек вниз. Как раз к тому, который катался по
полу, нянча неестественно вывернутую руку с торчащим в ладони
ножом. Скорее всего, его же собственным.