А теперь замок был другой,
незнакомый, и вокруг царил день, а казалось, что ночь. Тишина.
Ночная тишина, полная едва слышных скрипов, шорохов. А в отдалении,
за высокими стенами бьется непогода…
Рэми даже в Кассии не помнил такой
отчаянной бури. И казалось, что белые, с розоватым оттенком стены
замка стонали, трещали под порывами ветра, что еще чуть-чуть, и
крышу снесет, а буря проникнет внутрь. Пронесется ветром по узким,
арочным коридорам, разобьет зеркала, потушит яркие светильники
вдоль стен, покроет чистый до зеркальности пол хрупкими осколками
розового камня…
Ветер так отчаянно просил его
впустить, так отчаянно рыдал, что Рэми на миг содрогнулся. И опять
не удержал щитов Мираниса, что сразу же заметил идущий рядом Кадм:
«Будь хоть немного внимательнее, малыш».
Рэми ненавидел, когда его называли
малышом и злость дала силы не вслушиваться в безумную песню столь
неуместной в Виссавии бури. И сейчас присутствие рядом Кадма
казалось спасением, а не проклятием. Немой поддержкой, которая была
так необходима.
Без Мира и этой поддержки
братьев-телохранителей Рэми этого всего бы не выдержал. Особенно
стоявших у стен коридора виссавийцев, которые смотрели только на
принца и идущую рядом принцессу, будущую жену их вождя. Свиту же,
тем более, одетых скромно телохранителей, они не замечали. И это
радовало. Даже несмотря на полог, делающий Рэми почти невидимым… он
боялся, видят боги, боялся, что его узнают.
А Рэми не хотел сейчас объясняться со
своим дядей, со своим и чужим народом, с ветром, что раскачивал
хрупкий с виду замок. Не хотел, чтобы виссавийцы узнали, зачем на
самом деле кассийцы попали в Виссавию. И что не чужую принцессу они
тут сейчас принимали, а наследника.
А Виссавия знала. Ее сила была
повсюду, томила душу тихой радостью, касалась волос мягкой лаской.
Рэми знал, чувствовал: она счастлива. И только укутывающие его и
Мираниса щиты помогали противостоять этому счастью. И раздирающей
душу тревоге.
Все не так, видят боги, не так!
Стонет натужно за стенами замка буря, а виссавийцы с непривычно с
открытыми лицами так бледны и тихи… раньше все было не так… не
так…
Это твой народ. И твой народ
страдает. Разве ты этого не видишь, Рэми?
«Я думал, что ты на стороне Мираниса,
Аши».
Я всегда был и останусь на твоей
стороне, Рэми. То, что с принцем нас связывают узы богов, этого
никогда не изменит. Ты же помнишь? Я не хотел, чтобы ты становился
телохранителем, я всегда говорил, что это не твоя судьба. Ты сам
выбрал быть моим носителем, но выбирать судьбу моего носителя было
не обязательно.