Измученный молодой человек, не раздеваясь, повалился на диван,
подложив под голову продавленную подушку… и проснулся только
утром…
Точнее – его разбудила труба!
* * *
- Что? Что такое?
- Тревога, Денис!
- Бурцов?! Ты как здесь?
- А ты не помнишь? Заночевали вчера в казарме… вот и
пристатились! Однако ж, хватит болтать – пора.
Прихватив с собой сабли и пистолеты, гусары выскочили на плац и
со всех ног бросились к конюшне. Юный трубач из рядовых неутомимо
дул в сверкающую трубу, к нему вскоре присоединился и барабанщик, и
еще парочка музыкантов с литаврами, поднявшие такой шум, что только
держись!
Все собрались быстро – не барышни – не прошло и пяти минут, как
кавалерия уже гарцевала на конях во дворе напротив казармы, в любой
момент готовая броситься в бой и смять неприятеля неудержимой
лавою!
Однако, покуда такого приказа не было. Лишь звучали строевые
команды:
- Выровнялись по холкам… Смирно! Р-равнение на середину…
Дождавшись, когда гусары построятся, в ворота, верхом на белом
коне, въехал несколько сутулый человек в синем полковничьем
мундире, с седоватыми, но весьма франтоватыми усиками и строгим
лицом. Дэн тут же «узнал» отца-командира, лихого полковника Якова
Федоровича Ставицкого, командовавшего «белорусцами» уже около года.
Рядом с ним, на кауром жеребчике, покачивался в седле какой-то
статский, судя по богатому фраку и треуголке с золотым галуном –
чином никак не ниже надворного советника, а то – и выше. Лицо
статского – узкое и длинное, как у кобылы - казалось каким-то
неестествен бледным, незагорелым – видать, вся служба его проходила
в кабинетах.
- Здорово, гусары-молодцы! – вытянулся в седле
отец-командир.
Гусары подались вперед в стременах:
- Здрав будь ваш-бродь господин полковник!
- Вот что, братцы, в Европах снова война, - продолжал полковник.
– И вы знаете, с кем. Дай Бог, и мы в ней поучаствуем, Царю-батюшке
и богоспасаемому Отечеству нашему верой и правдой послужим.
- Послужим, господин полковник! – хором гаркнули всадники.
- Орлы! – не преминул похвалить Ставицкий. – Молодец к молодцу.
С таким ни один Бонапартий не справится.
Статский лишь скептически скривился, и полковник, наконец,
соизволил его представить:
- Об делах европейских вам сейчас пояснит надворный советник
Батюшкин, Николай Егорович, ответственный чиновник министерства
иностранных дел, правая рука господина министра - светлейшего князя
Чарторыйского.