И я сдался. Под её игривым напором, под ощущением
отсутствующего тела и жужжанием в голове я согласился. Доктор
отключил моё сознание, а очнулся я уже здоровым, сильным, бодрым, с
помолодевшим лицом. Никакого следа аварии. Жизнь, вырванная из лап
смерти.
С тех самых пор я не испытывал ненависти ни к чему живому
или неживому. Я разучился ненавидеть врагов, садистов, живодёров,
нацистов и даже самого себя. Первое время я чувствовал себя
неполноценным. Понимал, что потерял что-то важное, необходимое для
жизни.
Потом я забыл об этом.
Мой слабый вздох всколыхнул тишину детской площадки. Мне
удалось хорошо раскачаться, и теперь ветер бил в лицо, выдувая из
головы остатки эмоций. Гулкая пустота в душе казалась пустошью, по
которой гуляет ветер. С того самого дня я столько раз продлевал
свою жизнь. Столько всего нужно было успеть, сделать. И вот к чему
это привело. Я превратился в пустышку, лишенную всяких чувств. Ещё
сочинял музыку, но она выходила механической, безэмоциональной и
никого не могла развлечь или обрадовать. Я разучился делиться с
музыкой душой, потому что души больше не было. Честное слово, давно
бы убил себя, если бы инстинкт самосохранения не оставался одним из
немногих не удалённых чувств. Так что я просто жил дальше и бился в
попытке создать что-то хотя бы похожее на моё прежнее творчество.
Бедный старик с лицом юноши, не знающий что делать со своей долгой
жизнью. Старик, приехавший в родной город в надежде на спасение,
которого не получит.
- Привет! Можно сесть рядом?
Я поднял взгляд от земли и увидел девушку. Она стояла
рядом с качелями и показывала на соседнее незанятое сиденье. Это
было прекраснейшее, нежное создание, девушка, не похожая на тех
дамочек-долголеток, с которыми я виделся в столице. На вид ей было
лет 25, и я понимал, что это, должно быть, её истинный возраст,
потому что она улыбалась. Забытое искусство улыбки освещало юное
лицо, и она становилась ещё милее. Приятный голос звучал с
лёгкостью, которой лишены пустышки людей. Я не мог испытывать к
незнакомке ни влюбленности, ни восторга, так как давно был лишён
этих чувств. Вместо этого я чувствовал что-то странное, словно
засохший росток, горшок которого поставили рядом с цветущими
розами. Словно уродливый зверь, на которого упали лучи солнца.
Здесь, под дождём, на старой площадке эта кутающаяся в дождевик
кучерявая девушка сияла как бриллиант, и я чувствовал себя ещё
более серым рядом с ней.