- Пусть так, - шепнул я, впервые за столько времени
смеясь, пусть и смеясь сквозь слёзы. Превозмогая боль, я побрёл к
письменному столу отца. У меня оставалось мало время. Теперь я
снова ценил время.
Ручка легла в дрожащую ладонь как влитая. Я схватил первый
попавшийся лист - кажется, счёт за электроэнергию, не важно, - и
начал писать.
- Людям не нужно долголетие, - шептал я, и ручка писала
под диктовку моего срывающегося голоса. - Людям нужна душа. И
время, которого будет не хватать и которое придётся ценить. Никакое
долголетие не стоит того, чтобы жить без чувств.
Ноты лились на бумагу бесконечным потоком. Боль в груди
разгоралась тяжёлым жаром, и я просто физически чувствовал, как
слабеет моё тело. Но мне было всё равно. Из раны открывшихся чувств
рождалась долгожданная мелодия, и я создавал её, заставляя плакать
и хохотать, замирать и мчаться то в испуге, то в трепете надежды.
Моя музыка чувствовала. Я дарил ей каждый с трудом вырванный вздох,
каждый удар ноющего сердца, каждую обжигающую слезу. И улыбался,
улыбался, словно навёрстывая упущенное.
Нора всё-таки открыла секрет спасения человечества.
Завершила дело всей своей жизни.
А я завершил свою последнюю работу, дописав конечную ноту
за десять минут до финального удара сердца.
Данкан Гор был настолько увлечён
созерцанием Вилоры Дэвис, что не сразу заметил официанта, который
остановился подле столика и заскрипел журавлиным клювом, что можно
было расценить, как тактичное, на пределе слышимости,
покашливание.
Гор с недоумением посмотрел на
пернатое существо в униформе персонала ресторана «Сытый человек» и
грубо осведомился:
– Что нужно?
– Послание, сэр, – высоким, горловым
голосом проклекотало существо. И опустило поднос с конвертом ниже,
чтобы Гор мог его хорошенько разглядеть. – Отправитель не посчитал
нужным представиться.
Данкан взял письмо и небрежным жестом
отправил курьера прочь. В учётной карточке гостя он указал, что
предпочитает человеческое обслуживание, но передача письма – это
всё-таки другое. Не стоило обижать посыльного. «Всего лишь неловкая
фраза, – утешил он себя. – Да и вряд ли это создание настолько
тонко разбирается в оттенках человеческой речи, чтобы услышать
грубость».
Прежде чем распечатать письмо, он
снова посмотрел в сторону столика, за которым обедала Вилора со
своим большим другом. Но те, к немалому разочарованию Данкана, уже
шли к выходу. Он покачал головой: Флинт был выше Вилоры на две
головы и зауживал походку, чтобы ей не пришлось бежать. А она
смешно тянула шаги, пытаясь приноровиться к тяжёлой поступи
гиганта. Но через секунду Данкан вспомнил, что сама Вилора была
заметно выше его самого, и ему стало не до смеха.