Полиция не приехала. И жутковатое онемение в паху вскоре
рассосалось.
На закате тиканье прекратилось. Кожух автоматически
расстегнулся, на пыльный пол закапала розоватая слизь.
Анастасия оказалась немного старше, чем помнил Август,
немного бледнее, чем написал бы Бугро. Страшно будить.
«Совершенная копия, – устало и одновременно возбуждённо
соображал Август, кусая губы, – Как ему удалось так рассортировать
родительские гены, чтобы выделить её? Что он, вообще, такое, сынок
наш, возродитель? Хотя она всего лишь копия. Да, копия?»
Асси дёрнулась, присела рывком, схватилась мокрыми пальцами за
край и перегнулась – её стошнило водами. Моргая и булькая
непрочищенным горлом, спросила:
– Где он?
-- Э-э-ах! – звал он. Тихо-тихо. Но отовсюду.
***
Рассвет изукрасился потоком лаконичных сообщений. Кредит
продлён. Инспекция откладывается. Они проговаривали это
озадаченным тоном, будто сами впервые слыша, хоть и из собственных
уст. Август не задавал вопросов. Он сидел рядом с женой, держал её
за руку. Спокойная, она попивала бульон и поглядывала по сторонам.
За годы её отсутствия здесь мало что изменилось. Чуть-чуть
потускнела декоративная плесень на стенах. Семейный портрет – с
грудным Пупсом – на том же месте. Рядом бледный прямоугольник, где
прежде висела грамота за образцовое содержание дитяти с синдромом.
Она молчала. Прислушивалась.
После завтрака у входа всхлипнул печально знакомый
ультрамариновый «целакант». По причине, надо полагать, похолодания,
офицерша была в жакетке, скрывающей модные подмышечные заросли, и
говорила вежливо. Ноздри её раздувались.
– Вам потребуется немного холодной воды.
– У меня, знаете ли, гостья….
– Верю, а вода в доме есть?
Август на ватных ногах, как можно неторопливее, проводил
визитёршу от ворот к дому. Не давая опередить себя распахнул дверь
в гостиную. Анастасии не наблюдалась. В туалете? Но если офицерша
вздумает осмотреть крольчатник…
– Возьмите воды и запейте.
– Ч-что?
– Вам амнистия. Её лучше запивать чистой холодной водой. Вот,
получите. Честь имею.
***
До обеда Август всё думал и не мог решиться заговорить с женой.
Нимфы ускоренного роста такие дуры получаются, такие тупицы. Если
она не она… Но как она может быть она? Ведь её самость, её
неповторимая личность разрушена, исчезла – давно и далеко. Но с
другой стороны, кто знает, что такое личность и смерть? Фабр как-то
мутно излагал.