— Нет! — как-то резко заметил дядя и гневно взглянул на вновь
открывшего рот Старейшину Семёна. — Они оба останутся в семье, и
это не обсуждается! У Жанны уже есть жених, а Руслану мы и сами
найдём место в семье. Я согласен с твоими условиями, Аристарх. К
завтрашнему утру мои юристы подготовят все необходимые документы.
Ты свободен, можешь идти, — махнул он напоследок рукой.
Я коротко поклонился, глотая пламя ярости в груди. Ну, ничего,
дядя, ты мне ещё ответишь, в том числе и за это демонстративное
пренебрежение... Да, я вспомнил, кем был прежде, и по идее, как
взрослая, самодостаточная личность должен бы держать себя в руках,
но...
Мои семнадцать с половиной лет, прожитых как Аристарх Шуйский,
тоже никуда не делись. Я понимаю, что моего отца, главу этого Рода,
одного из сильнейших магов даже среди бояр, убили в результате
заговора, и что я сейчас ничего не могу поделать, чтобы отомстить
вам, предатели. Но к моему счастью, вы не в курсе, что я — Пепел...
Один из Великих в своей прошлой жизни, помнящий о своём могуществе.
Боевой маг, проживший три века в мире, охваченном непрерывными
войнами и затаивший на вас не просто обиду, а самую настоящую
ярость. Попомните, я ещё однажды вернусь сюда. В этом зале вы все,
каждая гнида, участвовавшая в убийстве отца меня нынешнего,
погибнет в жутких мучениях. Но не сейчас... Сейчас я просто рядовой
слабак, который бежит подальше от нелюбящей и желающей его смерти
родни.
Войдя в роскошную комнату на третьем этаже, я неспешно прошёл к
мини-бару, который пока ещё был положен мне как члену главной ветви
Рода. Достав Дербентский коньяк семидесятилетней выдержки,
изготовленный из особого, магического сорта винограда, я плеснул
себе в бокал и подошёл к огромному панорамному окну, выходящему в
парк нашего московского поместья.
Надо сказать, особняк и прилегающая территория, принадлежащая
Шуйским, занимали огромное пространство. Маленькими глотками
отхлёбывая весьма дорогой напиток, полученный моим отцом от его
друга, правителя Дагестана, Кази-Кумухского хана, подаренный ему на
день рождения, я думал о своих дальнейших шагах. Изначально
задуманный мной план был глуп, пафосен и полон юношеского
максимализма — я намеревался на собрании Старейшин бросить в лицо
дяди обвинения в гибели отца, призвать его к ответу и смотреть как
Старейшины, глаза которым я открою, прибьют негодяя...