Император так качнул своим бокалом, что пролил немного
вина:
— Двести против трёх тысяч? Немыслимо!
Я позволил себе лёгкий смешок:
— Мы не сражались. Налетели, пустили им кровь и сделали
вид, что убегаем. Разъярённое стадо бросилось следом и едва не
догнало нас. Козлоногие очень выносливы и мало чем уступают
всадникам на верховых.
Император давно пресытился жизнью в полном достатке, и моя
история произвела на него впечатление. Он заинтересовался, щёки
порозовели:
— Вы привели их к укреплённому лагерю?
Я позволил себе лёгкий смешок, заставивший охрану,
неодобрительно покосится:
— Нет мой император, я всё ещё боялся уловок и поэтому
приказал своим людям, выкопать по другую сторону рва оборонительный
рубеж. Небольшой ров в форме подковы, за которым встали пикенёры и
алебардисты. Они принесли большие, плетённые щиты, на которых
обычно переправляют вещи через реки и установили их на краю рва. За
рядами бойцов я приказал расставить телеги, утяжелённые мешками с
землей, на них сверху встали офицеры и стрелецкие командиры, а ещё
дальше сами стрельцы. Мы промчались по мосту, едва не угодив в
давку, прошли по деревянному настилу, положенному на ров и когда
его убрали, оказались вне досягаемости сатиров.
Император оставил бокал и захлопал:
— Давно я не слышал ничего столь увлекательного. — И
прикрикнул на слуг. — Подайте нам мяса!
Его не волновало, что мы устали с дороги и не прочь
искупаться. История, рассказанная моими устами, была развлечением,
а развлечение куда дороже прихотей подчинённых. За внешней стеной
поместья вовсю играла музыка. Наши воины уже отдыхали.
Дождавшись жеста императора, я продолжил. Рассказал о
сражении и о том, как радовался, когда подумал, что побеждаю.
Рассказал об огне и убитых, умолчав об собственном даре и списав
спасение на случайность. Расписал смерть Кагаторе и зачистку
клановых стойбищ.
О чём я НЕ рассказал, так это об обломке небесного камня,
взятом с тела вожака-сатира. О нём не знали и воины. Я отправил их
за телом Кагатори, а как только последний исчез с моих глаз
перевернул мертвеца и снял трофей с его шеи. По слухам и обрывочным
сведеньям, подчерпнутым из свитков, я знал, что при падении
небесный камень разлетелся осколками и большая часть этих осколков
осыпалась пылью питая и навсегда изменяя вечно горящий лес. А ещё,
я знал, что один из таких камней питает самого императора,
заключённый в широкий пояс, поддерживающий его необъятное брюхо.
Этот пояс, смотрящий на меня сейчас огромной бляшкой, стилизованной
под оскаленную, тигриную морду, был вместилищем невероятной,
непонятной мне силы и одной из реликвий семьи
императора.