— Черт!
Боли он уже не чувствовал, только
ярость. Альдор зарычал, кое-как заскользил по дну бассейна и
вцепился в волосы мучительницы. Удобные длинные волосы, которыми
красотка Гемма, должно быть, так гордилась.
Они-то ее и погубили.
Намотав мокрую шевелюру на кулак,
Альдор со всей силой впечатал голову Геммы в мрамор. Она закричала
— в который уже раз, ее крики должны были поднять на уши весь этаж,
но стража так и не появилась. Он ударил снова и бортик окрасился
красным. Гемма тянула к нему руки, царапалась и шипела, но он, не
чувствуя уже ничего, продолжал наносить удары до тех пор, пока
неудачливая убийца не затихла, а вода в бассейне не стала
розовой.
Альдор не сразу понял, что она была
мертва. Освободив руку от ее волос, он поднял со дна чашу и кое-как
вылез из треклятого бассейна с уже остывшей водой. Голую кожу щипал
сквозняк. Эрцканцлер подошел к столику и дрожащими руками налил
себе воды. Рана на голове наконец-то разболелась, его тошнило, ноги
ослабели. По шее и спине стекала струйка горячей крови — кубок
оказался мощным оружием.
Альдор сделал нетвердый шаг и
поскользнулся на луже собственной крови, смешанной с водой. Он
упал, больно ударившись лопатками, но уже не нашел сил встать.
Кубок звякнул рядом и покатился к бассейну. Альдор повернул голову
и уставился на тело Геммы — оно плавало на середине лицом вниз,
словно красотка старательно разглядывала дно.
— Исход всегда один, дорогая, —
прошептал Альдор. — Всегда один.
***
Весть о покушении на эрцканцлера
мгновенно разнеслась по дворцу. Стража, дворяне и челядь без устали
галдели, сновали туда-сюда, совали нос не в свое дело. Король
Энриге приказал увеличить количество стражи втрое, но его гость
считал все эти усилия тщетными.
— Ваше величество, я не впервые был
свидетелем покушения, хотя роль жертвы мне в новинку. Заговорщики
обязательно затаятся, понимая, что шанс повторить попытку
представится нескоро. Если, конечно, в этом останется
надобность.
Альдора привели в святая святых
королевского дворца Турфало — роскошный кабинет Энриге Гацонского.
Здесь, в окружении драгоценного цветного стекла, золота и мрамора,
принимались решения, с считались даже империя и Энния. Над
эрцканцлером суетились монахи-целители: промывали раны,
перевязывали, цокали языками и вполголоса читали молитвы. Альдор
уловил свое отражение в натертом до зеркального блеска щите, что
висел на стене, и поморщился: курчавые каштановые волосы пришлось
коротко остричь, а на месте раны — и вовсе выбрить; лицо украшали
кровоподтеки, да так, что было трудно угадать в нем изящные черты
того самого Альдора. Зато теперь он хоть сколько-нибудь походил на
хайлигландца. Только не ростом.