— Бывает, — кивнула шаманка. — Было, давно. — Она пошевелила
угли. — Есть песня про Той-Мергена, где очнулся он сразу на четырёх
углах света и видел мир наш, как поле засеянное.
— И что теперь делать? — нахмурился старший брат.
— Сильного шамана искать, чтобы поменял души местами. Я старая,
не смогу уже спуститься так глубоко.
Ойгон — он всё-таки был смелым парнем, я видел, как кривилось
его лицо — подошёл ко мне и сдёрнул одеяло.
Я с удивлением увидел ногу, которая совершенно подходила к
голосу.
Мальчишке с такой ногой было не больше 12 лет. Этакий подросток,
но не заматеревший ещё, а едва начинающий борзеть.
Ойгона, однако, занимали совсем не мои детские ноги. Он взялся
разматывать тканевую повязку на груди.
Майа тоже приблизилась. Это она ухаживала за моими ранами.
— На рёбрах следы от когтей, — сказал Ойгон, убрав пропитанную
маслом ткань. — Медведь это или дракон — тут неясно. Но рана, что
на левой груди — нанесена мечом. И тот, кто нанёс удар — метил в
сердце. Лезвие ровно вошло между рёбер. Так почему же ты жив?
Я молчал — мне было плохо видно, что там за раны. Косился,
силился разглядеть — но боль и полутьма не давали.
Шаманка тихонечко засмеялась, и Ойгон обернулся.
— Ты что, не видал тех, у кого сердце справа? — спросила
она.
Ойгон помотал головой.
— Вот и тот, кто бил мечом — не видал, — сказала шаманка,
поднимаясь с земляного пола. — Но, видно, был это сильный колдун,
что пытался разрезать сердце. Не шаман. Даже чёрный шаман не станет
выгонять душу из тела.
— Значит, он сражался на нашей стороне, — сделал вывод Ойгон. —
Только в войске терия Вердена есть колдуны, способные вырвать душу.
Но верхний бог не дал свершиться несправедливости, и тело приняло
душу другого воина! Раны заживут, и он отомстит!
— Месть — дело дурное, — не согласилась Майа. — Мог ли верхний
бог...
— Если колдун сумел вырвать душу, так ли дурна будет месть? —
Ойгон повернулся к шаманке.
Та покачала головой:
— Мы узнаем это, только когда зарастут его раны. Если верхний
бог даст ему сил...
— Тут не боги решат, — покачал головой Ойгон. — Тут придут воины
терия Вердена и увидят на его груди рану от меча! И убьют его!
— Так помоги?
Шаманка сняла с пояса и протянула старшему брату «медвежью
лапу».
Она была тщательно выделана так, что надевалась на руку, словно
перчатка. А вместо когтей в неё были вшиты пять огромных медвежьих
клыков*.