Мужчина продолжал смотреть на меня с
непроницаемым выражением лица. Я вдруг забеспокоилась об исходе
этого разговора, оттого что не могла понять отношения императора к
моим словам. Не сделаю ли я хуже? Вдруг он оскорбится и разозлится!
Однако останавливаться было уже поздно, и мне пришлось
продолжить:
— Но… понимаете, я не собиралась
проходить отборочный тур, я просто… э-э… перепутала двери, и теперь
мне не разрешают уехать. И я хотела попросить вас исключить меня из
отбора по собственному желанию, — резко выдохнув, я замолчала и с
надеждой уставилась на мужчину.
Секунда, другая… Но он молчал и все
так же смотрел на меня. Неожиданно мне показалось, что в комнате
как-то потемнело и похолодало.
— То есть, вы слишком хороши для
отбора? — внезапно осведомился император. На его губах зазмеилась
тонкая улыбка, от которой кровь застыла в жилах: что-то
подсказывало, что раздели я сейчас его веселье, и следующий новый
год, как и несколько за ним, я буду встречать в уютной камере. —
Род Мэйвери так велик и знатен, что император Кастенгер вам не
ровня?
— Нет! — я испуганно замотала головой
и машинально сделала шаг назад: мужчина уже поднялся и, обойдя
стол, встал передо мной. Он оказался таким высоким, что, говоря с
ним, мне пришлось запрокидывать голову. — Просто…
— Считаете, что можете то согласиться
стать императорской невестой, то отказаться, рина Мэйвери? — голос
мужчины приобрел вкрадчивость, и он шагнул вперед, отчего я
машинально попятилась.
— Нет! Просто… — от ужаса и исходящей
от императора угрозы у меня уже буквально заплетался язык и
подкашивались ноги. — Просто…
— Говорите, — остановившись буквально
в паре сантиметров от меня, скомандовал мужчина. Я уставилась на
его лицо, как загипнотизированная, краем сознания отмечая, что его
величество словно бы состоит из контрастов: черные, как вороново
крыло, волосы и такие же темные глаза, но при этом — безупречная,
снежно-белая кожа. От всего его облика веяло холодом, а руки
мужчины, непримиримо скрещенные на груди, намекали о неготовности
воспринимать мои аргументы, какими бы они ни были.
Я нервно закусила губу, не решаясь
начать. А если он рассердится и прикажет бросить меня в тюрьму за
дерзость? Почему-то при императоре все мысли о том, что у нас
правовое государство, а не тиранический строй, показались наивной
глупостью. Его напряженный взгляд не отпускал, и вся комната словно
подернулась дымкой, отчего я видела перед собой лишь лицо
мужчины.