Амфиполь. Лето второго года 111-й
Олимпиады[1]
– Предатели! Будьте вы прокляты!
На заросших колючей щетиной щеках
Андроклида отчётливо проступили грязные влажные дорожки. Глаза
застилала едкая пелена – Слёзы и пот, всё вперемешку. И не
утереться теперь, как бросишь сариссу[2]?
Ремень щита, прикрывающего левый бок, плечо и, частично руку, тёрся
о шею. Сквозь мутную поволоку Андроклид видел приближающийся
частокол копий и ряд щитов, украшенных, так же, как и его
собственный, шестнадцатилучевой звездой Аргеадов.
Ламах, сосед, отправивший в поход за
море старшего сына, рыдал в голос:
– Изменники! Что же вы творите?!
Опомнитесь!
Наступающая по пшеничному полю
фаланга нестройно и как-то неуверенно гаркнула:
– Парменион!
По рядам с правого крыла волной
прокатилась команда:
– Вперёд!
– Аргеады! – закричал Андроклид,
перехватил поудобнее сариссу и шагнул, сминая колосья, чувствуя,
как его шаг повторяют тысячи ног.
– А-а-а! – выл слева Ламах.
Фаланга качнулась и уступом двинулась
на сближение с противником, навстречу отцам, сыновьям и братьям. Не
осталось в ней сейчас и следа того монолита, что выстоял против
"Священного отряда" фиванцев на поле под Херонеей. Да и у
противника дела нисколько не лучше. Строй колебался, повсюду видны
разрывы, губительные для фаланги.
– ...Парменион! Парменион!..
– ...против кого копья повернули?
Прокляну!..
– ...Геракл и Аргеады!..
– ...прости меня, отец!..
Между фалангами пятьдесят шагов.
Сорок.
Андроклид разглядел, как один из
бойцов Парменионова войска поднял копьё вверх. Сдаётся. Его
немедленно толкнули в спину, и он упал под ноги своим товарищам,
однако пример оказался заразителен – ещё несколько копий упёрлись в
хмурое небо. Здесь, против правого крыла, где шёл Андроклид, на
своём левом враг по традиции поставил слабейших. Враг?
Тридцать шагов.
Всё реже звучало имя
полководца-изменника. Строй его пехоты рассыпался на глазах, воины
не выдерживали противоборства взглядов. Андроклид не видел, что
творится на левом крыле, но его опыт подсказывал, что там дело
пойдёт жарче, чем здесь.
Двадцать шагов. Нет, все не побегут.
Десять...
– Аргеады!
Длинные копья с треском скрестились.
Перед лицом Андроклида маячило сразу несколько наконечников, но он
не мог различить ни один из них по отдельности. Какое-то мутное
пятно. Острая сталь скользнула по начищенной, сверкающей бронзе
шлема и Андроклид инстинктивно втянул голову в плечи, ощутил толчок
в щит. Ламаху остриё сариссы оцарапало щеку, рассекло ремешок
шлема. Сосед даже не заметил, срывающимся голосом выкликая
сына.