"Кому как не спартанцу командовать,
воину из воинов?"
Афиняне и этолийцы, составлявшие
становой хребет союзной армии, в восторг от подобного не пришли. Со
времён фиванца Эпаминонда одной спартанской репутации маловато для
того, чтобы доверять войско первому встречному, все заслуги
которого лишь в том, что он родился в городе без стен.
Демосфен предложил кандидатуру
Харидема. Худой узкоплечий оратор, белая ворона в совете стратегов,
нацепив гоплитские доспехи, в которых он промаршировал сюда вместе
с афинской армией, выглядел донельзя нелепо, вызывая смешки даже у
своих сограждан, однако дара убеждения у него никто не отнял, и
предводителя наёмников провозгласили главнокомандующим почти
единогласно.
Агесилай презрительно поджал губы,
скрестил руки на груди и в дальнейших обсуждениях плана боевых
действий участия не принимал, свысока взирая на суету глупцов,
отдавших предпочтение какому-то наёмнику.
Противники стояли на месте, друг
против друга, уже несколько дней, и за все это время перед Вратами
произошло около десятка мимолётных стычек. И те и другие понимали,
что если битве суждено состояться, то случится она не в узком
проходе, однако большинство эллинов никак не могло решиться выйти
из Врат. Численность македонян доподлинно не была известна,
сообщения разведчиков не отличались достоверностью, но что удалось
определить абсолютно точно, так это существенное превосходство
Антипатра в коннице. Эллины верхом воевали плохо, однако уже не раз
убедились, что подобным недостатком не обладают их враги. После
того, как при Херонее гетайры во главе с Александром переломили ход
сражения, к кое-кому пришло запоздалое осознание того, что
некоторые вещи в традиционном воинском искусстве безнадёжно
устарели.
Регент привёл к Фермопилам почти пять
тысяч тяжеловооружённых всадников. Половину составляли фессалийцы,
которых Антипатр вынудил предоставить конные отряды. Новый набор в
македонское войско никого в Фессалии не обрадовал, ибо ещё не
вернулись домой ушедшие с Александром. От них пока не дошло никаких
вестей и это обстоятельство добавляло в положение обоих противников
острую интригу: за кого встанет Фессалия?
"За кого?" – спрашивали Демосфена
вожди эллинов, ожидая, что родитель нынешней войны должен это,
безусловно, знать.
"Фессалийский вопрос" превратился в
камень преткновения, не выпускающий союзные войска из Фермопил.