– Сохранять спокойствие! – рыкнул
стратег.
Афиняне шли прямо, македоняне
согнувшись. Флейтисты с обеих сторон играли марши, вплетавшиеся
яркой нитью в тысячеголосый хор, свист и топот двух многоногих
гигантских зверей, надвигавшихся друг на друга. Они до смерти
пугали маленького удода, сидевшего в уютном гнезде, скрытом под
аркой выбеленных солнцем и ветром рёбер скелета собаки,
давным-давно нашедшей последнее пристанище в пожухлой траве посреди
поля. Удод полтора месяца назад научился летать, и уже один раз,
ловко маневрируя в полете, смог спастись от ястреба, но теперь,
скованный страхом, не мог двинуться с места. Его рыжий хохол нервно
вздрагивал.
"Уп-уп-уп, чи-и-ир!" – кричал от
ужаса маленький удод, отгоняя страшных чудовищ, но те продолжали
приближаться с двух сторон, крича, рыча и грохоча.
Удод, наконец, решился и бросился
бежать. Нёсся он очень проворно, но чудовища и не думали удаляться.
Тогда, совершенно отчаявшись, он прибег к последнему средству и
распластался на земле, раскинув в стороны пёстрые крылья и задрав
вверх слегка изогнутый клюв.
– Ах ты, зараза! – споткнулся один из
педзетайров.
– Чего ты? – не отрывая взгляда от
приближающегося врага, спросил другой.
– Наступил на что-то, а оно
вскочило...
Удод заметался под ногами воинов и,
наконец, сообразил взлететь, забив широкими крыльями.
– Гляди, гляди! Удод!
– Это сам Терей! Боги за нас, вперёд
македоняне!
Воины воодушевились: всякий в
Македонии знал, что увидеть удода перед сражением – к победе, ведь
в эту птицу когда-то был превращён фракийский царь Терей, полубог,
сын Ареса. Явление отпрыска Эниалия на поле, что совсем скоро
умоется кровью, могло означать только одно: боги спустились к
смертным и незримо присутствуют где-то поблизости, как в
героические седые времена противостояния ахейцев и троянцев.
Фокейцы сильно выдвинулись вперёд,
обогнав своих правофланговых союзников, которые продолжали ползти
крайне медленно, не выравнивая своего строя, все также
загибавшегося к северу. Пространство между эллинскими фалангами ещё
больше увеличилось.
Самое время.
– Алалалай!
Неожиданно для эллинов, в македонском
строю появился увеличивающийся просвет. Гипасписты бегом смещались
вправо, отрываясь от фаланги Асандра, и из образовавшихся ворот
вырвалась конная лава. Она не была хаотичной: сторонний
наблюдатель, если бы ему достало выдержки и хладнокровия спокойно
оценить этот неудержимый, несущий смерть вал, отметил бы, что
македонская конница выстроена вытянутым ромбом. Такое построение
неслучайно, оно значительно облегчает маневрирование на поле боя, а
в задачу Линкестийца, гнавшего своего рыжего жеребца на острие
атаки, как раз входило резкое изменение направления удара после
прорыва вражеской линии.