Ификратиды Ликурга, стремительно
перемещаясь по полю боя, казалось, были уже всюду. Они отсекли
таксис Мелеагра от остальных и уже окружали его.
Кардиец бежал по тылам, которые
стремительно растворялись в бурлящей кровавой пене. Его заметили.
Худощавый воин метнул дротик, Эвмен увернулся. Афинянин бросился к
нему, потрясая копьём. Кардиец легко уклонился от смертоносного
жала, перехватил древко рукой. Выпад, противник закрылся пельтой от
меча, но клинок-обманщик, не желая встречаться с лозой, на
противоходе подсёк воину сухожилия в коленном сгибе. Эвмен толкнул
раненого ладонью в грудь, проскользнул в пируэте, уходя от копий
ещё двух проворных вчерашних гончаров. Короткие точные взмахи
клинка и горшки лепить в Афинах придётся кому-то другому. Впрочем,
здесь недостачи не будет, вон сколько их... Видели бы сейчас
царского писаря эти надменные князья, только вчера сменившие
овчинные безрукавки македонских пастухов на расшитые хитоны.
Писарь, да. Папирусомаратель. А вот Филипп бы не удивился, опознав
в ловком и умелом панкратиасте своего секретаря. Он, Филипп, многое
знал, о служивших ему людях. Может, даже больше, чем они сами. Это
ведь он первым вручил писарю панцирь и шлем, перед походом на
Элладу. Все тогда смеялись...
Эвмен замешкался. Мелеагр окружён,
куда бежать? Вперёд, к Кратеру? Или назад? Кратер имеет больше
шансов прорваться, но отход следует начинать прямо сейчас,
промедление смерти подобно.
Эвмен оглянулся: за спиной никакого
строя, свалка, повсюду мелькают плетёные щиты.
Кратер. Предупредить Кратера.
Сражение проиграно.
Эвмен бросился бежать.
Андроклид вновь шёл в первом ряду,
подхватив сариссу из рук павшего товарища. Он, конечно, понятия не
имел, что творится вокруг, но нутром чуял – в сражении наступил
перелом. И явно не в пользу союзников: строй этолийцев трещал по
швам, прогибаясь под напором македонской фаланги. Продвижение
вперёд заметно усилилось. Ряды этолийцев смешались, а воины Кратера
сохранили порядок и теперь их глаза горели, предвкушая восторг
резни показавшего спину врага. Ну, ещё не показал, но скоро уже.
Совсем скоро...
"Пешие друзья" рвались вперёд, но их
командир сохранял трезвость, не позволял себе без памяти
погрузиться в танец смерти. Он не видел, что твориться на левом
краю своего монолита, но чувство, более надёжное, чем зрение,
подсказывало ему: