— Тогда сам доходи, что, куда и как.
— Кто не знает — обращайтесь, — донеслось лошадиное ржание того,
который нес Тому. — Расскажу и даже покажу совершенно
безвозмездно.
— Безвозмездно — уже совершенно, — подал я голос, намереваясь
влиться в разговор и что-нибудь выпытать. — Не бывает несовершенно
безвоз...
— Гля, добыча заговорила.
В голове будто бы взорвалась бомба.
Когда я вновь пришел в себя, ничего не изменилось. Только
ландшафт. Деревья стали мельче и кучнее, мы продирались сквозь них
с трудом. Горы стремительно приближались. Похитители иногда
сменялись, перекидывая нас друг другу, как кукол. Сейчас я лежал на
плече третьего. Тому нес Коптюк, специалист по отключке.
— Думаешь, не догонят? — интересовался мой несун. — Они без
ноши. Как только хватятся…
— Следы мы замели, — равнодушно бросил Борзой. — Пусть
поплутают. Я местный, они нет.
Показавшийся ранее знакомым грубый голос, наконец, определился,
это он втолковывал некоему Невдане, как бить волков. Серьезный
дядя.
— Их много…
— Уймись, Духаня, — нервно бросил Борзой. — Куда веду, туда не
сунутся.
— А если…
— А если сунутся, то в последнюю очередь.
— Ты, вообще, уверен, что делаешь? — с сомнением проговорил мой
третий, названный Духаней. — Человолки…
Коптюк снова поймал мой взгляд.
— Опа, царевна проснулась. Рановато, душенька, можешь увидеть и
услышать лишнего.
Последнее, что я увидел — занесенную гирю, вновь умело
притворившуюся кулаком.
Тьма сменилась ноющей болью в затылке.
Знакомое мерное раскачивание. Шум в голове. Голоса. Не в голове.
Придя в себя, я мудро решил глаз не открывать.
— Это моя земля, и не какой-то девке здесь командовать, — грозно
выдавал Борзой, на чьем плече я теперь болтался. — Она никто. Скоро
все поймут.
— Как же никто? — возразил Духаня.
— Очень даже кто, — согласился с ним Коптюк.
— Дурни вы оба. Она идейная. — Борзой подбросил меня на плече
для лучшего хвата. — Не за добычу и не за жизнь сражается. За
власть.
— Ну, дык, — тоже согласился Коптюк. — За власть. Чтобы иметь
все.
— Чтоб иметь всех! — рыкнул Борзой. — Наши интересы ей как коню
вошь. Наши жизни тем более. Перешагнет, не заметит.
— Но она говорит… — начал Духаня.
— Все говорят! — зло перебил Борзой. — У всех языки есть, а
Напрас даже без него болтлив. Вспомни Ракиту. Как говорил! А хвост
ему царберы прищемили — сдал всех до последнего.