Внутри цеха стоял бронетранспортёр, развернув башню к дальней
стене. В стороне, куда был направлен пулемёт, я увидел широкий
проход ещё одной старой выработки, к ней меня и потащили. Штольня
тянулась с заметным уклоном вниз. Пахло крапивницей. Отныне этот
запах я запомню навсегда, вот только недолго помнить осталось.
Через сотню метров пол выровнялся. В стенах появились забранные
решёткой камеры, к запаху крапивницы примешался тяжелый дух
испражнений. В некоторых камерах сидели люди, в других что-то
отдалённо их напоминающее. Одни ходили от стены к стене, иные
кидались на решётки, рычали. Кто-то просил помочь.
Смотреть на эти метаморфозы было и противно, и страшно.
Человеческие глаза и расползающиеся по голым телам пятна чешуйчатой
кожи, гнойные волдыри, стоны, плач, злобные хрипы. По спине
нескончаемо катились мурашки. Матрос с подручными на формирующихся
мутантов не реагировали, привыкли. Иногда шутили. Шутки звучали
кощунственно. За такое неплохо бы настучать по харе, а лучше
выхватить у Матроса пистолет, загнать всю троицу в клетку и
послушать, на какие темы они будут шутить там.
Штольня вывела к внутренней пещере, другое слово подобрать было
сложно. Объёмная, округлой формы, неровный потолок. Это не могло
быть творением рук человеческих, но только природы. Вокруг по стене
тянулась открытая искусственная галерея, соединяя этот выход с
несколькими другими, а внизу… Я понял, почему ферму чаще всего
называли Смертной ямой.
Пол пещеры опускался на глубину примерно десяти-двенадцати
метров, и там шевелились десятки тварей. Чёрные, багровые, бледные,
с матово-блестящей кожей. Под потолком работала вытяжка, но вонь,
исходившая снизу, всё равно одуряющее била по мозгам. Я как будто
получил кувалдой по голове, отпрянул, зажал нос, а Матрос хлопнул
меня ладонью по спине:
— Привыкай к новому дому.
Из ближнего коридора вышел мужчина в рабочем халате и направился
к нам.
— Куда его? — спросил Матрос. — Сразу на обработку?
— В общую камеру. Дряхлый хочет осмотреть его утром.
Мы сделали полукруг по галерее и остановились перед очередной
решёткой. Матрос навёл планшет, щёлкнул замок, решётка открылась.
Подручные втолкнули меня внутрь.
Я наступил на чью-то руку, сонный голос прошипел:
— Шлак! Какого хера? Смотри, куда ступаешь.
Я прошёл дальше. На полу лежали люди: мужчины и женщины
вперемешку. Под потолком светился плафон, тела под его светом
выглядели искусственными. Несколько человек шептались, сбившись в
кучку, кто-то спал. Тот, на кого я наступил, обиженно сопел и
пытался снова уснуть.