Я нашёл местечко, присел. Боль в рёбрах унялась, напоминая о
себе лишь редкими толчками. В голову закралась мысль: все мы здесь
обречённые. Приговорены Конторой к трансформации в мутанты. Можно
ли считать это смертью? Или убийством? Или перевоплощением?
Некоторые из тех, кто находился сейчас в камере, так или иначе
умрут. Сегодня, завтра — неважно. Многие выглядели измождёнными,
больными. Их бы подкормить, дать лекарства. Но Конторе выгоднее
превращать людей в тварей и качать из них кровь, добывая
наногранды, для чего и придумана система сотрудничества.
Со стороны это может казаться вполне логичным. Обессиливший
человек неспособен приносить обществу пользу, и появлялся смысл
пожертвовать таким человеком ради определённой цели. Выкачанные из
тварей наногранды пойдут в обмен на продовольствие, вооружение, что
поможет выживать и защищаться остальным. Но всё это выглядело
уместным лишь до тех пор, пока ты не оказывался по другую сторону
решётки. Из камеры обречённых польза для общества видится в другом
свете — в свете этого грязного плафона, который способен показать
лишь искажённые страхом лица.
Я прижался к чьему-то боку, закрыл глаза. Страха во мне не было.
Наверное, я единственный в этой камере, кто не боялся завтрашнего
дня. Всех этих людей ещё можно вернуть к жизни, а у меня процесс
обращения уже пошёл. Я не боюсь и даже как будто жду, когда
появятся первые признаки. Вот удивятся фермеры, когда увидят
их…
На ногу наступили, толкнули в плечо. От решётки прозвучало
протяжно:
— Завтрак. Подходим по одному.
Народ потянулся на голос. Как быстро закончилась ночь. Несколько
минут я сидел на полу, вытряхивая из себя остатки сна, потом
поднялся и встал в общую очередь. Есть хотелось жутко, надеюсь,
обречённых на трансформацию кормят хорошо. Кусок жареного мяса
поднял бы мне настроение.
Сквозь решётку просунули лист крапивницы. Здесь даже кашу из них
варить не утруждались, давали сырыми. Ели их, запрокидывая голову,
чтобы не испачкаться сочащимся соком. Вкус горьковатый, но
освежающий и достаточно сытный. Съев лист, я почувствовал, что если
не наелся, то хотя бы притупил чувство голода.
Через час хлопнула решётка, в камеру вошёл Матрос.
— Кого назову, выходим.
Он прочитал с планшета пять имён, моего среди них не было. Через
час вывели ещё пятерых.