— Кому вам?
— Дикий это, — прозвучало от противоположной стены. — Не видишь
что ли?
Дикий? Гук говорил что-то о них. Потомки жителей Развала, не
захотевших идти в Загон. Он-то как здесь оказался?
— Не знал, что дикарей тоже на ферму отправляют.
— А чего бы ни отправить хорошего человека? — прищурился Коптич.
— Из нас твари не хуже вашего нарождаются. Кровь у всех красная, а
нанограндики такие же серебряные.
— Ты так говоришь, будто не боишься.
— Не боюсь, — подтвердил Коптич. — И ты не боишься.
Резким движением он схватил меня за запястье и сжал. На миг лицо
его окаменело, а зрачки стали вертикальными. Вглядеться и
удостовериться в этом я не успел, Коптич отпустил меня и вернулся к
образу мужичка с глубокими морщинами. Только на запястье остались
обескровленные отпечатки его пальцев.
Щёлкнул замок. Я обернулся. В упор на меня смотрел Матрос.
— Вставай. Твоя очередь.
Моя, значит, моя. Встал, сделал общий жест прощания.
— Удачи всем. Рад был познакомиться.
Никто не ответил. Да я и не ждал ответа.
Меня провели в соседний коридор. В начале находился пост охраны.
Двое с калашами сидели за кирпичным бруствером, и сверлили каждого
взглядом. Дальше тянулись одиночные камеры. Некоторые были пустые,
возможно, в одну из таких скоро поселят меня.
За камерами коридор плавно переходил в просторное светлое
помещение. Несколько рядов лабораторных столов протянулись по всех
длине. Компьютеры, колбы, спиртовки, микроскопы. Оборудование не
самое современное, но однозначно доставленное через станок. Люди в
белых халатах, никаких тебе цветовых различий. Положенцы. На меня
внимания не обращали. Для них я всего лишь очередной шлак.
Подопытная мышь.
В конце за стеклянной перегородкой сидел Дряхлый, читал журнал,
помешивал градусником чай в чашке. С краю перегородки висела
позолоченная табличка: «Руководитель научного отдела доктор
медицинских наук Дряхлов С.И.».
Матрос постучал по стеклу.
— Семён Игоревич, привели.
Дряхлый отложил журнал. Я обратил внимание, название было на
английском.
— Заводи.
Матрос втолкнул меня в кабинет, велел раздеваться. Я снял
рубаху. Дряхлый склонился над моими рёбрами, осмотрел рану, надавил
и спросил, как при первом осмотре:
— Больно? А здесь? Сильно болит?
— Нормально.
Мне действительно было нормально. Боли не чувствовал, опухоль
спала, осталось несколько синяков и царапин. Хотя ещё ночью я
загибался и едва ходил.