Впереди мигнул огонёк. Он двигался рывками, то поднимаясь, то
опускаясь, а потом замер. И сразу раздался негромкий надорванный
возрастом голос:
— Прошу вас, идите на свет. Провод не очень длинный, я не могу
вас встретить. Только осторожно, потолки низкие. Если вы высокого
роста, лучше нагнуться.
В тусклом свечении удалось разглядеть мужчину. На вид давно за
шестьдесят, щуплый, на кончике носа простенькие очки, одет в то же,
что выдал мне каптёр. Особая примета: седые кучерявые волосы,
напоминающие шапку зрелого одуванчика. В его возрасте это выглядело
смешно — человек-одуванчик, но смеяться совсем не хотелось.
— Здравствуйте, — поздоровался мужчина. — Не буду говорить, что
рад вас видеть, ибо в нашем положении это выглядело бы чересчур
цинично. Но раз уж вы сюда попали…
В руке мужчина держал переноску. Света она давала не много, я
видел круг диаметром три метра, в который попадал кусок земляного
пола и полосатые края матрасов.
— Я здесь назначен отвечать за порядок, — начал объяснять
мужчина. — На мне всё: общежитие, питание, общение с поступающим
шлаком. Староста, если одним словом. Обращаться ко мне можете по
фамилии: Тавроди. Я наполовину грек, папа родом с Пелопоннеса, мама
из Красноярска. А вас как?
— Евгений.
— Что ж, Евгений, пойдёмте, я покажу вам место.
Он развернулся, и, подбирая свободной рукой провод, повёл меня
вглубь подвала. Свет выхватывал из темноты сидевших и лежавших на
матрасах людей. По большей части это были мужчины, лица многих
указывали на асоциальный статус, и все были одеты одинаково:
клетчатые рубахи, чёрные брюки, дешёвые берцы. Единственная
женщина, попавшая в круг света, была одета точно так же.
Тавроди подвёл меня к свободному месту.
— Вот здесь можете расположиться.
Он подсветил, и я увидел грязный матрас, промятый и надорванный
по краю. Вместо подушки свёрток непонятного происхождения тряпья,
одеяла нет. Лежанка не из лучших, но ничего другого всё равно не
предложат.
— Давно вы здесь? — спросил я, не особо рассчитывая на
ответ.
Однако мужчина не стал скрываться.
— По-разному. Есть такие, кто уже больше двух недель. Кормят
плохо, два раза в день, на воздух не выводят, вместо туалета — яма.
Но скоро всё завершится. Завтра под станок.
Это сочетание «под станок» я слышал уже третий или четвёртый
раз, и оно не вызывало тёплых чувств.