— Пейте, пейте, мне воды не жалко, — и, склонившись к Колтуну,
добавил. — Не жилец.
Было это продолжением их разговора или слова касались
непосредственно меня, непонятно, но в области сердца неприятно
кольнуло.
Закончив с тестами, я вернул карандаш в пенал и сказал:
— Всё. Можно ещё воды?
Доктор кивнул, а сам бегло пробежался глазами по листам.
Посмотрел на меня и снова, но уже внимательнее просмотрел тесты. Я
спросил тихо, чтобы не услышал сопровождающий:
— Скажите, к вам сегодня проводили женщину и девочку? Девочке
шесть, женщина азиатской внешности…
Он ответил быстро и так же тихо:
— За подобные вопросы ни вам, ни мне несдобровать. Но помните:
отсюда все рано или поздно попадают в Загон. Все, — и уже громче. —
Напились? Больше я ничем помочь не могу. Колтун, уводите.
Из медицинского кабинета проследовали на склад. Каптёр окинул
меня профессиональным взглядом и выдал семейные трусы, чёрные
брюки, клетчатую рубаху, берцы и чёрную бандану. Всё новое, из чего
можно сделать вывод, что я нужен им не просто живой, но и
более-менее здоровый.
Со склада мы вернулись на лестничную площадку, где сидел
дежурный.
— Открывай подвал, — велел Колтун.
Дежурный звякнул связкой ключей, отомкнул замок и потянул
дверное полотно на себя. Пахнуло плесенью и мочой. Колтун
отшатнулся, зажимая нос пальцами.
— Придурки, вы хоть чистить их после себя заставляйте.
Задохнуться можно. Или хлорки насыпьте.
— А на кой? — ничуть не реагируя на запах, пожал плечами
дежурный. — Пускай привыкают. В Загоне лучше не будет.
— Да хрен с этим Загоном. О себе подумайте. Нравится дерьмом
дышать?
— У меня чувствительность понижена. Нос сломали, когда боксом
занимался, теперь специально принюхиваться надо.
Колтун качнул головой и подтолкнул меня к проёму.
— Давай туда. А ты свет включи.
Под низким потолком загорелась тусклая лампочка, осветила узкий
проход, облезлые стены и уходящие вниз ступени. Я посмотрел на
Колтуна. Он отреагировал резко.
— Чё вылупился, урод зашлакованный?! Вниз пошёл! Или думаешь, я
тебя провожать буду?
Он толкнул меня в спину, я едва не скатился. Успел выставить
руки в стороны, упереться в стены. Сломанные рёбра отозвались
болью. За спиной хлопнул металл, с потолка посыпались пыль и
ошмётки меловой побелки, лампочка погасла.
Продолжая держаться за стены и нащупывая ногой ступени, я
спустился до ровной площадки. Запах стал крепче, вентиляция
отсутствовала напрочь. Это не подвал, это подземная тюремная
камера. Температура на уровне экватора, воздух сухой, словно
выжатый, и от этого снова захотелось пить.