Торвальд – так, кажется, называла его
Гунхильда – сбил мужчину с меня ногой, просто пнув того в бок.
Насильник пытался подняться, но хватило одного взгляда моего
защитника, чтобы он передумал и остался на полу, сделав вид, что
ему не до меня.
— Зачем вышла из комнаты? — спросил
Торвальд недовольно. — Захотела развлечься?
— Искала сына, — я быстро поправила
юбку, чтобы не соблазнять других, и собралась разразиться
благодарностями, но мужчина, повернувшись ко мне спиной, уже шел
прочь.
Я слезла со стола и топталась на
месте. Такое пренебрежение обескураживало. Зачем спасал, если ему
нет до меня дела?
Но тут Торвальд бросил лениво через
плечо:
— Чего застыла? Идем.
Я медлила, не зная, на что
решиться.
— Или хочешь остаться с ними? —
спросил он, заметив, что я не двинулась с места.
Я оглянулась – позади стояли еще
пятеро мужчин. Такие же пьяные, как тот, что пытался меня
изнасиловать. Судя по голодным взглядам, они только и ждут, когда
мой защитник выйдет из зала. Подобрав юбку, я кинулась за
Торвальдом. Плевать, что он недостаточно вежлив. Не трогает и
ладно.
Мы направлялись в зал, где днем меня
судили. Мне не хотелось туда возвращаться, но я боялась потерять
Торвальда. Казалось, пропади он из виду и тени, что притаились в
углах, набросятся на меня. В сознание прочно укрепилась мысль – моя
жизнь зависит от этого человека.
Немного отдышавшись – приноровиться к
размашистому шагу мужчины было нелегко – я отважилась спросить, где
Ивар.
— С твоим сыном все в порядке,
Алианна, — ответил мужчина. — Он в безопасности. Тебе не о чем
тревожиться.
Я поверила. Он не походил на
обманщика. Ему ни к чему лгать. Люди подобные ему привыкли все
брать силой. Пожелай он убить моего сына, убил бы, и открыто об
этом заявил. Что бы я ему сделала?
Я догадалась, что мужчина знаком со
мной. Не со мной нынешней, а со мной прежней. И я не особо ему
нравлюсь. Каждый раз глядя на меня, он болезненно морщился, словно
ему неприятно смотреть в мою сторону. Дурной знак. Я бы предпочла
видеть его другом, а не врагом.
Мы вошли в зал. Он был таким же и
вместе с тем изменился. На стульях висели красные знамена, хотя
рисунок и надпись сохранились. Речь в этот раз шла не о суде, а о
принятии какого-то важного решения, и сидели на стульях другие
мужчины. Не благородные старцы, а крепкие воины.