Одно радовало: Торвальд встал так,
чтобы закрыть меня от любопытных глаз. Случайность или желание
защитить? Я решила не приписывать поступкам мужчины выдуманные
мотивы. Желай он мне добра, меня бы здесь не было.
После мужчина отступил на шаг, подав
знак воинам, что держали меня, и они повалили меня на спину. Мои
плечи прижали к полу, а все потому, что я отчаянно вырывалась. Не
сдамся без боя!
Торвальд развел мои ноги и лег
сверху. Он не разделся, лишь приспустил штаны. Его возбужденное
достоинство уперлось во внутреннюю сторону моего бедра. Я ничего не
видела, но и без того поняла, что размеры у него выдающиеся. Это
напугало меня еще сильнее. Без прелюдии будет больно.
Торвальд, наконец, посмотрел на меня.
Глаза у него были синие, глубокие, потемневшие от страсти. Он
нависал надо мной, опираясь на руки, но не торопился входить. Будто
давал мне время смириться с тем, что сейчас произойдет. Я была
благодарна за эту передышку.
Пауза длилась всего мгновение, после
чего мужчина подался вперед, входя, и
снова замер, позволяя привыкнуть к своему весу и к нему
самому. Можно сказать, он заботился обо
мне. Как мог, как допускали обстоятельства.
Я
прикрыла глаза. Чему быть, того не миновать. Вопреки ожиданиям
больно не было. Лишь немного саднило, а чувство наполненности
оказалось даже приятным. Что-то в теле отзывалось на этого
мужчину, внезапно я была готова принять его.
То, что произошло между нами на
глазах всех этих людей, нельзя назвать занятием любовью, это также
не было сексом. Торвальд не целовал меня ни в губы, ни куда-либо
еще. Ни одной лишней ласки. Только быстрые движения бедер, только
хриплые стоны мужчины. Меня грубо поимели. Это было стремительно.
Это было унизительно. Но вместе с тем это было волнительно.
Не помню, в какой момент мои руки
отпустили. Знаю только, что когда все закончилось, меня уже не
держали. Ведь я давно перестала сопротивляться. Напротив вцепилась
в плечи мужчины и двигалась с ним в такт. Правда, удовольствия это
не принесло. Слишком быстро все завершилось. Но это и к лучшему. Не
хочу, чтобы посторонние наблюдали за мной в пик наслаждения.
Закрыв глаза и сжав челюсти, Торвальд
достиг апогея. Последние движения его бедер были ожесточенными,
даже злыми, словно он ненавидел себя и меня за то, что происходит
между нами.