* * *
…В тот пряный, пахнущий медом и
яблоками августовский день шесть лет назад я сидела на лавочке,
испещренной надписями вроде «здесь был Вован», в сквере отвергшего
меня университета и пыталась справиться с первым в жизни серьезным
щелчком по носу. Жизнь казалась бессмысленной, пресной и
тоскливо‑безвкусной, как серое выходное платье моей деревенской
тетки Нюры.
Конечно, все было не так ужасно, как
мне думалось, я просто не нашла себя в списках поступивших на
манящий формалиновым запахом препаратов и звенящий тонким стеклом
пробирок биохимический факультет областного педвуза. Но в тот
момент такой провал казался чуть ли не концом света.
Мне было 20 лет, я носила толстую, с
руку толщиной, косу до пояса и еще не красила свои
натурально‑золотые волосы в различные оттенки рыжего. Была немного
упитанней, чем сейчас, с мягкими ямочками на щеках‑яблоках и почти
не нуждалась в косметике, поскольку являлась счастливой
обладательницей здорового румянца. В одежде предпочитала удобство и
комфорт, но иногда позволяла себе туфли на невысоком каблуке и
прилегающие платья. Много читала, в основном переводную литературу.
Не питала романтичных, свойственных барышням моего возраста иллюзий
и была такой же дерзкой на язык, как и сейчас.
Тем летом я окончила педагогическое
училище с красным дипломом. И, решив не останавливаться на
достигнутом, подала документы в областной педвуз. Но
провалилась.
Отличница‑медалистка и одна из лучших
студенток в училище, я никак не могла взять в толк, где же оплошала
на вступительных экзаменах. Обиды не чувствовала, скорее безмерное
удивление: учеба всегда была тем, что давалось мне легко.
И вот, сидя в сквере на лавочке, я
пыталась придумать, что мне делать дальше. Вернуться в скучный
провинциальный городишко, откуда я была родом, и устроиться
воспитательницей в детский сад? Или остаться в этом городе, в
который я приехала поступать в единственный на всю область
педагогический университет, найти какую‑нибудь работу вроде
официантки в баре, а по вечерам ходить на подготовительные курсы,
чтобы на следующий год вновь подать документы?
Так ничего и не придумав, я собралась
было подняться и уйти, но меня остановил незнакомый голос:
– Привет! Если я присяду, не
помешаю?
Вопрос был задан не с полагающейся
ему вопросительной интонацией, а с утверждающей, будто его хозяин и
мысли не мог допустить, что его общество может кому‑то помешать.
Впрочем, веселый, несерьезный и летне‑беззаботный тон начисто лишал
вопрос отталкивающей самоуверенности. Я с любопытством оглянулась и
увидела высокого молодого человека в синих джинсах и клетчатой
красно‑белой рубашке с закатанными до локтей рукавами. В руках
парень держал бутылку с газированной водой и булку.