– Вы одна? – с приветливой
улыбкой гостеприимной хозяйки осведомилась официантка. Ада по
привычке кивнула, но тут же поправилась:
– Нет. Меня должны ждать.
– Ада! – окликнул ее
знакомый по телефонному разговору сочный мужской голос. Она
повернулась на зов и увидела приподнявшегося со своего места
мужчину: неудивительно, что она не сразу его заметила. Во‑первых,
Владимир занял столик в самом укромном уголке зала – в нише у
последнего окна. Во‑вторых, в этом импозантном мужчине Ада ни за
что не признала бы того щуплого цыпленка Вовчика: роста он
оставался невысокого, но успел располнеть.
Ада махнула рукой и направилась к
столику.
– Привет! – весело и
радостно поприветствовал ее Владимир, которого язык теперь не
поворачивался называть Вовчиком. – Какая же ты красавица! И
тогда была, а сейчас вообще…
Он сделал неопределенный жест и
покрутил аккуратно причесанной головой, подбирая нужное слово. И
наконец с восхищением выдохнул:
– Шик!
Ада мягко улыбнулась, видя, что
Владимир искренне, не преувеличивая, именно так и считает – она
знала, что выглядит хорошо, а Вовчик, влюбленный в нее в детстве, и
без того всегда воспринимал ее красавицей.
– Если бы встретил тебя на
улице, не узнал, – признался он, вглядываясь в ее глаза так
внимательно, что Ада почувствовала неловкость: наверняка вспомнит
вслух, что у нее в детстве глаза были разного цвета, и отметит, что
почему‑то теперь они оба стали синими. И хотя сейчас изменившимся
цветом глаз, как и цветом волос, мало уже кого удивишь, Аде все
равно стало слегка неприятно от перспективы услышать от Вовчика
изумленные возгласы. Но он ничего не сказал: видимо, понял, что все
дело в линзах, и тактично промолчал.
– Ты тоже… Совсем
неузнаваем! – воскликнула она, с удовольствием отмечая дорогой
костюм благородной темно‑синей расцветки и накрахмаленный до
жестяной твердости белоснежный воротничок рубашки.
Подошла официантка, чтобы принять
заказ, и Ада, быстро пролистав меню, попросила принести ей тарелку
блинов со сладким соусом и чайник цейлонского чая.
– Должность обязывает, –
горделиво дернул себя за уголок воротничка Владимир, когда
официантка отошла. – Впрочем, не заблуждайся, не такая уж я
важная птица. Так, карабкаюсь потихонечку…
«Еще один». Что она знала о Вовчике?
Пока он торопливо рассказывал о себе, не без самодовольства
упомянув вскользь, что «выбился в люди», Ада вспоминала все то
немногое, что осталось о нем в памяти. По правде говоря, Вовчик в
те времена мало ее интересовал, даже наоборот, его тихое обожание,
манера следовать за ней тенью куда угодно и неожиданно выныривать
из‑за шкафа, столба или угла раздражали ее. Она гнала его от себя,
говорила обидные слова, лишь бы он отстал, но Вовчик только шмыгал
носом, еще больше оттопыривал нижнюю губу и молчал, потупив глаза,
словно отчитываемый директором школьник. Мальчишка был круглой
сиротой, в интернате жил постоянно, не уезжал ни на выходные, ни на
каникулы. И свято верил в легенду про то, что его родители погибли
в автокатастрофе, тогда как ни для кого не было секретом, что они
«сгорели» от беспробудного пьянства.