– Ладно, не хочешь рассказывать
сейчас, потом расскажешь, когда будешь готова, – мягко
отступил он. По опыту Ада знала, что это обманчивый ход: потом ББ
вернется к теме в самый неожиданный момент.
– Не выспалась, да еще сон
кошмарный привиделся, – отговорилась она без особой надежды на
то, что он ей поверит.
Рядом с ним невозможно расслабиться
из‑за ощущения, что видит он насквозь, читает даже неродившиеся
мысли. И в то же время в его обществе Ада обретала спокойствие.
Ей стоило нервов, слез, многих лет,
чтобы наконец‑то осознать, что он такой и есть, таким и будет. И ей
его не исправить. Напротив, это он, получив ее податливой, как
мягкая глина, лепил из нее другую Аду: по своему подобию и на свой
вкус. Вначале она не сопротивлялась, потом – бунтовала. Потом,
поняв, что бунтовать бесполезно, смирилась. Она любила его с такой
же силой, с какой периодами ненавидела – до выгорающего дочерна
сердца. И вновь возрождалась фениксом от его звонка, от его голоса,
взгляда: собирала себя из пепла ради того, чтобы вновь умереть. На
него она потратила – умирая и воскресая – все отведенные ее душе
жизни. А потом просто ушла. И тогда впервые увидела, как он потерял
самообладание. Закрывая за собой дверь, оглянулась: некрасиво
ссутулив плечи, он сидел на кровати и беззвучно плакал – разом
постаревший, потерявший свою привлекательность. И все же от
возвращения ее остановило понимание того, что плачет он не из‑за
ухода любимой женщины. А потому, что понял: его девочка выросла. Не
выпала из гнезда, как неоперившийся птенец, а вылетела, гордо
расправив крылья. Об этом он сказал ей позже, год спустя, между
обсуждениями какой‑то важной сделки, мимоходом, обронил, как
замечание о погоде. Сказал – и избавил душу от камня
сентиментальности и сожаления о проявленной слабости.
И все же она поняла, что еще стояло
за тем его проявлением эмоций. Страх.
Она была его поздней, осенней
любовью, с дождями, порывами ветра, краткими улыбками‑обманами
бабьего лета. Когда она ушла, он осознал, что за осенью придет
зима, вымораживающая сердце стужа, колкость льда, ранние сумерки и
почти полное отсутствие солнца. Его зима, которую ему уже не
перезимовать. А у нее еще будет весна.
– О чем задумался? –
спросила Ада, заметив, что Борис уже долгое время сидит молча, с
отсутствующим видом.