– Хорошо прошел, – отрезал
Писаренков. – Послушай, ты вчера сама мне сказала, что твоя
просьба не терпит отлагательства. И я действительно увидел, что… не
терпит. Пойдем. Кофе я попрошу принести ко мне.
Ада послушно, чувствуя себя почему‑то
не начальницей, а подчиненной, к тому же еще будто и провинившейся,
пошла следом за начальником службы безопасности.
Кабинет Писаренкова сильно отличался
от кабинета Сташкова тем, что в нем не было никаких личных деталей,
и этим походил на апартаменты Ады. У Игоря рабочее место было
украшено фотографиями в рамочках улыбающейся Юлечки, на стене
висела икебана, которую жена Сташкова сотворила собственными
руками, в шкафу за стеклянной дверцей стояла фигурка какого‑то
африканского божка, привезенная им из поездки в Йоханнесбург,
лежали трубки, купленные на Кубе, и стояли еще две фотографии
самого Игоря, сделанные в Японии. Его кабинет пропах «HugoBoss», в
верхнем ящике стола, Ада знала, стояла любимая кружка для кофе
(тогда как и Ада, и Писаренков пользовались той посудой, которая
была в офисе). Рабочее место обитания начальника службы
безопасности не имело ни одной личной детали, ни одного штриха,
говорящего об увлечениях хозяина: полированный рабочий стол из
черного дерева, черное кожаное кресло, компьютер с плоским экраном,
пара телефонов рядом, шкаф, в котором стояли лишь рабочие папки. И
все. Даже пальто начальник службы безопасности прятал в шкаф, не
выставляя его на всеобщее обозрение. Писаренков знал обо всех
служащих все, они же о нем – ничего.
– Садись, – указал Сергей
на кресло, сам же по‑хозяйски уселся в свое за столом напротив
Ады.
– Во что ты вляпалась? –
спросил он, глядя девушке прямо в глаза. Взгляд его холодно‑голубых
глаз показался Аде вымораживающим, и в то же время в нем мелькнуло
беспокойство.
– То есть?.. – не поняла
она.
– Вот. Здесь то, что ты просила
узнать, – пощелкал Писаренков ногтем по тонкой папке, лежащей
перед ним. Что‑то слишком много за последние два дня в ее жизни
оказалось таких вот папок – с досье на нее саму и ее прошлое!
– Ты мне не сказала, что
связывает всех этих убитых девушек. Но это неважно. Я сам увидел.
Тут и слепой заметит. Значит, ты осталась последняя?
– Еще и Вовчик есть, –
пролепетала по инерции она и встрепенулась: – Погоди… Ты
сказал «убитых»? Почему ты так решил?