Норма тоже вошла, неверяще крутя
головой по сторонам. Какая большая комната! И дверь запирается! И
жить они будут только вдвоем! Будто они наяву попали в Пресветлый
Деим.
«Вот только что мне хранить в
сундучке?» — задумалась Норма, но ее отвлекло деликатное
покашливание полицмейстера:
— Еще дальше по коридору общая
комната. Там можете чай пить, мы вам самовар отрядили. Справитесь?
Вот и славно. В котельной для готовки печка есть, а мыться можно в
бане на соседней улице. Нужник снаружи устроен, уж не обессудьте.
Тебе, пострел желтоглазый, форма оставлена на постели. Нашел?
— Так точно! — радостно отозвался из
коридора брат.
— Вот и славно, — потер, видать,
озябшие ладони Петр Архипыч. — Теперь пожалуйте в главное свое
рабочее место — мой кабинет. Там будете получать распоряжения и
отчитываться мне лично.
Диана, беспечно качавшая в воздухе
тяжеленными и облепленными грязью ботфортами, вскочила на ноги,
стряхивая комья на выметенный дощатый пол.
— Тогда пойдемте отчитываться, —
предложила она, сверкнув круглыми окулярами.
Диана никогда не трепетала перед
старшими, кем бы они ни были. Норме даже казалось, явись перед ней
сам Диамант, сестра ни капли бы не смутилась. А все потому, что все
носились с ней, как с писаной торбой — еще бы, за все поколения
геммов им удалось воспитать едва ли не первый удачный Малахит. Даже
жестокой души наставник по атлетике сдувал с младшей сестры пылинки
и всем ставил в пример. По счастью, заносчивой Диана не стала,
иначе выносить ее совершенство было бы… невыносимо.
Нет, Норма не завидовала, просто
она-то хорошо знала, с каким трудом ей, простому Лазуриту, дается
каждый шаг вперед, и чем дальше, тем тяжелее будут эти шаги. Норме
все доставалось не исключительностью таланта, а только кровью,
потом и бессонными ночами.
Ладонями она расправила неряшливые
складки на простыне.
Со стороны юношеской спальни как раз
донесся радостный голос догнавшего остальных Леса:
— Уо-о-о, каковы хоромы!!! Вот
теперь-то заживем!
***
В кабинете Петра Архипыча было не в
пример теснее, чем в выделенных им комнатах — в каждом углу стояло
по забитому какими-то бумагами шкафу, у стен горбились обитые
дурацкими цветастыми тканями диванчики, а стол, обтянутый зеленым
сукном, перегораживал подход к окну. Полицмейстер бочком пробрался
за него и приглашающим жестом велел им говорить.