***
Они никогда прежде не держали в руках
денег. Деньги, говорили им, причина многих зол, а также основной
мотив трех четвертей мирских преступлений. Последнюю четверть
составляли преступления страсти, представление о которой также было
весьма смутным. Но в учебном корпусе при монастыре им не было нужны
сталкиваться с «гнусным металлом», а тут он свалился им на головы
нежданным богатством. И как им распоряжаться, было совершенно
непонятно. Норма предлагала не тратить монеты — по тридцать
серебряных и пятнадцать медяшек — вовсе, но кроме пустого самовара
ничто не сулило кадетам ужина, а последний раз они ели еще на
рассвете. Животы вразнобой подвывали, словно устроив концерт
духового оркестра.
Тогда общим советом было решено
отправиться на поиски пищи, а вести отряд поручили Диане — только
ее безупречный нос мог привести их к лучшей еде в околотке.
— Пиффа севафимов! — пробормотал Лес
с набитым ртом, прикрывая красные глаза. — Фтоб я фдох.
Спустя полчаса они уже сидели за
выскобленным столом в трактире «Поющий осел», и им уже принесли на
трех подносах больше еды, чем они когда-либо видели за раз. Первым
делом каждый сунул по куску хлеба в каждый карман мундира, а Илай —
по два.
Чего там только ни было: и пироги с
грибами, луком и красной рыбой, и кабанятина на кости, и цыпленок,
запеченный прямо в цельной тыкве с крупными зубчиками чеснока и
заботливо укрытый слоем плавленого козьего сыра, и множество прочей
снеди. Ели ли они раньше печеную тыкву, пироги или мясо? Еще бы! Но
кухонные служители и чернавки ни разу не приближались к тому
сочному совершенству, что взрывалось теперь на языке и требовало
срочно запить пряной шипучей медовухой, а после снова заесть, и
снова… Илай быстро потерял счет тем глоткам.
Но не все позволили себе просто
радоваться первому дню службы:
— Три пятых доли всех мирских
преступлений совершается в подпитии! — пробурчала Норма, отставляя
кружку.
— А мы и не в подпитии, — ухмыльнулся
Лес, легонько ткнув ее пальцем в лоб. Руки у него были тоже
перебинтованы ради сохранности суставов. — Вы, молодняк, только
исследуете мир, что был скрыт от вас высокими монастырскими
стенами…
— Что, снова расскажешь про тот
случай с забродившим молоком? — миролюбиво похлопал его по плечу
Илай. — Не намного больше нашего ты видел.