Но Михаэль, разбудивший геммов
громовым стуком в дверь, вовсе не казался разозленным.
— Три минуты на подъем, — объявил он
и, взметнув плащом, пошел стучаться к девушкам.
Ровно через три минуты более-менее
одетые и умытые — а Норма с Дианой даже кое-как причесанные — все
четверо вышли в общую комнату, где застали удивительное
зрелище.
Скинув плащ и камзол, оставшись лишь
в вышитом жилете и рубахе с закатанными рукавами, Михаэль
растапливал самовар… сапогом. Лицо у него раскраснелось,
темно-рыжие волосы, собранные бархатной лентой в хвост, свесились
на плечо. Диана издала полузадушенный писк. На памяти Илая она
отчего-то всегда издавала странные звуки в присутствии Михаэля.
— Учитесь, пока я жив, — хохотнул
Михаэль. — Ну, что смотрите, как на диковину? Я ведь не всегда был
придворным, случалось и мир повидать...
Угли зашипели. Вскоре на столе возник
батальон разномастных чашек с блюдцами и связка соленых кренделей.
Из медного крана полился кипяток.
— Лихо вы взрослую жизнь начали, —
весело журил куратор болезных геммов, — и дело сходу закрыли, и в
кабаке гульнули…
Настроение у Михаэля было самое
лучезарное, и как бы Илаю не хотелось его портить, он не мог не
уточнить:
— Мы только не поняли, как так дело
считается закрытым, если мы не поймали никого толком, ничего не
выяснили. Разве так и нужно?
— Во-первых, — Михаэль поднял
чашечку, элегантно оттопырив мизинец, украшенный тяжелым перстнем,
— задача была какая? Правильно, предотвратить дипломатический
кризис. Вы с ней справились. Контрабандисты были и будут, это такое
же неистребимое зло, как клопы. Кстати, как здесь обстановка с
клопами? — вдруг спросил он. — Если будут одолевать, проще выкинуть
тюфяк, запомните. Так вот, контрабандисты… — Михаэль снова
отхлебнул чай и блаженно покачал головой, будто не пил каждый день
изысканные вина во дворце. — Я просто не позволю тратить ваше время
на такую банальщину. Не на то вас благословили Святые Серафимы, не
для того вас пестовали целое десятилетие лучшие учителя. Поэтому не
каждое дело нуждается в разрешении вашими силами. Я понятно
изъясняюсь? — Глаза куратора сверкнули золотым льдом. — Если ваше
непосредственное начальство об этом забудет, я или Рахель ему
напомним.
Все послушно закивали, опустив глаза
в щербатые чашки. Когда говорят старшие, спорить нельзя. Тем более,
если говорит Сияющий. Даже Илай не мог позволить себе подобной
дерзости. Даже несмотря на особое расположение и обещание
протекции. Зато он мог поочередно коснуться разумов остальных не
мыслью даже, а легким успокаивающим звуком. Просто чтобы
поддержать.