— Пустите! Чего ты всех защищаешь?!
Каждую мразь, — напустился Лес отчего-то на одну Норму.
— Лестер! — предупреждающе рявкнул
Илай. Но Норма ответила за себя сама:
— Сейчас я защищаю только тебя,
болван. Ты едва не нарушил Устав, напав на дворянина!
Лес дернул широкими плечами, но
рваться в погоню больше не стал.
Диана тем временем присела на
корточки у замершего в утоптанном снегу тела. Она сдвинула свою
форменную треуголку на затылок и приложила два пальца к
окровавленной шее.
— Мертв. Перебита сонная артерия,
и…
Старик снова дернулся и булькнул.
Диана нахмурилась.
— Свят, свят! — завизжал трактирщик,
замахав сальным полотенцем. — Святы серафимы, заступники мирские! —
и бросился обратно в укрытие.
Из посеревшего рта бродяги вырвался
сип вперемешку с кровавым фонтанчиком, затем его конечности
беспорядочно задергались, будто он отплясывал какой-то
омерзительный танец или в него вселился низший демон.
Лес вырвался вперед и оттащил Диану
подальше, загородив ее грудью, но та высунула любопытный нос у него
из-под локтя.
«Его добить бы», — пронеслось в
голове у Илая при взгляде на пляску неестественно выгибающихся рук
и ног еретика.
Внезапно агония прекратилась.
Всхрапнув, как больной глубочайшим гнойным насморком, старик сел,
сплюнул на сторону и рассеянно почесал черную от крови грудь под
разорванной рубахой.
— Оби-идели, опять оби-и-и-дели…
дедушку. — И внезапно посмотрел на них. — А вы, детишки, чего
таращитесь? Ну-ка, кыш по теплым норкам! — и махнул на них
шишковатой рукой.
Следующим, что Илай увидел, было
крыльцо сыскного управления в быстро сгущающейся тьме и бешено
раскачивающийся масляный фонарь под жестяным двускатным
козырьком.
Сестры еле стояли на ногах,
поддерживая друг друга за талию. Лес привалился к углу здания и
тривиально блевал. Илай был близок к тому же — его мутило, как
после спуска с холма внутри винной бочки.
Отдышавшись, Лес заявил:
— Будем считать, мы выпили слишком
много… для первого раза.
Норма застонала.
— А еще совсем не заплатили, —
добавила Диана масла в огонь и плюхнулась на крыльцо.
Впрочем, это был не худший из первых
рабочих дней в империи. Уж можете мне поверить.
Утро ознаменовалось убийственной
головной болью от выпитого накануне и явлением Михаэля народу. То и
другое в совокупности чуть не сожгло Илая стыдом до головешки.