Им всем было непросто. Норме
приноровиться к новым правилам, в которых она по-прежнему была бы
блестящей ученицей, Лесу — вписаться в ограничения его силы и
вспыльчивости, а Диане… Что ж, младшей всегда было сложнее всех в
этом мире.
Убедившись в их покорности, Михаэль
продолжил:
— Вот и славно. Во-вторых, каким бы
ущербным ни был имперский сыск, у вас нет выбора, кроме как
подчиняться его ущербным правилам…. — Куратор лукаво поднял уголок
рта: — До поры до времени. Вы еще покажете себя, а там и повоюем.
Это ясно?
— Кристально! — неожиданно для самого
себя воскликнул Илай, вскакивая. Слова куратора вселили в него
надежду. Все временно, и это тоже.
— И потом, — бросил лениво Михаэль,
поднимаясь из-за стола и распуская прежде закатанные рукава. Он
явно считал встречу с подопечными оконченной. — Дались вам эти
дохлые рептилии. Допивайте чай и отправляйтесь к Петру Архипычу.
Там вас ждет задачка… попикантнее. И даже с дымком.
***
Спустя час четверо покинули здание
сыскного управления, вооруженные адресом и новым заданием. Пришлось
брать служебную конку на троих, а править ею взялся Илай. И как бы
ему ни хотелось снова взлететь на уровень крыш, пронестись по
гребням и скатам, повиснуть на карнизах и перемахивать переулки под
восхищенное оханье мирян, но… Лес скакал верхом на Фундуке,
которому требовалось разминать свои лапищи каждый день. Фундук, в
свою очередь, не любил носить двоих ездоков, а потому обеих
девчонок нужно было везти на место преступления на конке. Вот и
выходило, что возницей стал сам Илай.
Казенные лошади тянули повозку без
восторга, грустно меся снег копытами, но возжей слушались, так что
даже не слишком опытный в этом деле Илай не чувствовал себя идиотом
и мог смотреть по сторонам.
Квартал присутственных мест сменился
торговыми рядами, где купцы оборудовали крытые лавки и торговали
всякой всячиной с лотков. Дым уличных жаровен колыхал зачумленный
вчерашней выпивкой желудок, а вопли зазывал звенели прямо в черепе,
но любопытства все равно было не унять. Бабы в пестрых платках
сновали чуть ли не под конскими ногами, удерживая на весу плетеные
корзины, попрошайки подвывали скорбным хором; где-то наверняка
сновало и ворье, но на то оно и ворье, чтобы оставаться незаметным
как можно дольше.
За торгом начались лавки подороже — с
тканями, со специями, с резнокаменными поделками. После книжных
лавок с их неистребимым тонким ароматом выделанной кожи и
пергамента здания резко скакнули вверх, отрастив по третьему этажу
и колоннаде — управление имперского судоходства, будто мантию,
швырнуло на улицу величественную тень, банки засияли позолотой букв
на фасадах и высоких окнах… Народец тоже пошел иной: пешком ходили
уж только слуги, и то принаряженные, во всем чистом, никто не
горланил и не клянчил, а экипажи выстраивались ровными линиями, не
цепляясь оглоблями и колесами.