Какое-то время от растирал щеки и шею
снегом, когда по брусчатке застучали копыта и колеса — металл и
дерево, металл и дерево. Цок-стук. Четверка лошадей, не меньше.
Илай сгорбился посильнее, чтобы стать совсем незаметным. Но
цоки-стуки внезапно прекратились. И совсем близко.
Илай поднял глаза и увидел дверцу
кареты с окном, занавешенным пурпурным атласом. Занавеска
шевельнулась, а затем из-за дверцы показалась изящная ручка в белой
перчатке. Она что-то держала и протягивала.
Его приняли за побирушку! Все, такого
позора ему уже не пережить! Илай отвернулся еще сильнее.
— Возьмите же! — раздался девичий,
какой-то неземной, хрустальный голос. — Возьмите скорее!
Илай поднял голову и увидел через
приоткрытую дверцу кареты силуэт. Девушка в пышном платье с
пелериной и в плотной вуали склонилась вперед, изо всех сил
протягивая ему нечто. Как завороженный, он потянулся в ответ и
принял предмет из ее рук.
Дверца захлопнулась, кучер гикнул,
кони понесли.
Через минуту уже ничто не напоминало
о том, что здесь побывала карета с удивительной незнакомкой. Илай
посмотрел на кусочек ткани в своих пальцах. Кажется, ему только что
посоветовали как следует утереться…
Но что-то было в нем необычное. Он
развернул шелковый квадратик и первым делом заметил тонкую вышивку,
изображавшую ползучие плети роз. А затем и кривую надпись… Она
выглядела, будто кто-то впопыхах писал чернилами прямо на шелке, не
найдя ничего лучше для записки. Послание гласило: «Вспомнишь меня —
вспомнишь все».
— Вас, пожалуй, забудешь, — протянул
Илай задумчиво и хотел было убрать платочек в карман синего
мундира, но вдруг порывисто прижал его к носу и глубоко вдохнул.
Никогда в жизни он не чувствовал подобного нежного запаха… даже
подпорченного навозом.
Спустя несколько минут из-за угла
показался Лес. Окруженный той самой бандой мелюзги! Все они о
чем-то оживленно болтали, брат даже посмеивался.
— Вот же… пр-р-редатель.
Процессия прошествовала к Илаю и
чинно остановилась.
— Что нужно сказать? — Лес сложил
руки на груди.
— Простите, сударь. Мы больше не
будем бить полицейских. А теперь можно погладить вашего кошкана? —
это уже предназначалось Лесу.
— Теперь — можно.
Илай мрачно наблюдал, как брат
придерживает Фундука за шкирку, пока дети водят по его шерсти
чумазыми руками.
— Уму непостижимо! — буркнул он,
когда Лес помахал детям вслед и подошел к нему. — Что это только
что было?