Возможно, не будь геммы такими
измотанными и голодными, они бы сильнее впечатлились историей
Разбирающегося Человека, который, видимо, действительно наворотил
дел в столице.
— Жена моя теперь вся изведется, все
будет думать, как бы в грязь лицом не ударить, перед такой-то
величиной, — незаметно перевел тему Петр Архипыч, подперев щеку
кулаком. — Зря я ей, наверное, о службе рассказываю, да разве от
нее что утаишь… Все выспросит, всю душу вывернет.
— Петр Архипыч, — осторожно отвлек
его Илай, — нам бы…
— А? — опомнился полицмейстер. — Да
вы идите, идите. Мне тоже уже пора, госпожа Щукина, поди, уже
волнуется.
Четверо выползли из кабинета ни живы,
ни мертвы.
Илай явственно чувствовал, как, в
отсутствии другой пищи, его желудок пытается переварить сам
себя.
— И мне пора, — буркнул Лес. — Через
полчаса заступаю в патруль. Буду поздно.
Норма тронула его за плечо:
— А как же ужин?
Это она об остатках горелой каши, что
прилипла к стенкам чугунка? Ох, увольте.
— Вот изловлю кого-нибудь и съем, —
мрачно пообещал Боец.
С тем он и ушел, а остальные
поплелись к себе на второй этаж управления.
Диана по-прежнему дулась на Илая,
виня его в сокрытии зацепки по делу Дубравиной. Норма и хотела бы
вступиться, но не находила для того аргументов. Что до Илая, он
силился вспомнить, как попал к нему тот злосчастный платок,
расшитый ползучими розами и… у него ничего не выходило.
Все, на что была способна его память
— это воссоздать призрачный образ руки, бледной и тонкой, словно
тянущейся к Илаю из тьмы, но… На этом все. Голова начинала гудеть
колоколом, перекликаясь с ритмичными спазмами желудка. Пожалуй,
стоит все же зажать нос и поесть, что дают, а после достать блокнот
и сделать еще одну попытку вспомнить, рисуя. Вспомнить, где,
вспомнить, когда это было? Когда перед ним появилась девушка и дала
эту таинственную записку на кусочке надушенного паучьего шелка.
Но не успели они сбросить сапоги и
плащи, как их нагнал Лес. Брат вернулся, и с ним явно произошло
что-то невиданное, потому как его алые глаза блестели каким-то
особенно озорным блеском.
— Все за мной! Чего покажу! — В нем
невозможно было узнать подавленного парня, который только что
собирался кого-то сожрать на темных улицах Вотры. — Ну же,
быстрее!
Спорить никто не стал.
Лес привел их на конюшню управления и
шустро вскарабкался по шаткой лестнице, ведущей на верхний ярус,
где была лежанка кошкана. Затем он свесился вниз и приложил палец к
губам: