Земля на старом кургане не
прогревается круглый год. Копать промерзшую почву всегда было
нелегким трудом, зато торопиться в таких делах некуда, а усердия
моему отцу хватало с лихвой. Одиночество и покой, идущие об руку с
этим ремеслом, его тоже вполне устраивали. Словно безмолвный
почтительный дух, он сутки напролет скитался по кургану, отгоняя
диких зверей от могил, время от времени проводил погребальные
ритуалы.
В те года работа могильщика была в
большом почете, папа занимался своим делом, а деревенские в
благодарность за хлопоты отдавали ему часть еды. Я пошел по его
стопам, не один десяток лет трудился, не щадя спины, но с тех пор,
как хворь покосила деревенские стада, людей куда больше стали
заботить живые, чем мертвые. Очаровать деревенскую девчушку мне в
свое время тоже не повезло, поэтому я, обессиленный годами и
бездетный, оказался в совершенно безвыходном положении.
Сам знаешь, насколько голод
беспощаден. Мои скромные запасы солонины быстро закончились, кожи
со старых сапог хватило еще на пару дней. Отчаявшись, я решил пойти
и выкопать последнюю могилу... Для себя. Однако совершенно случайно
наткнулся на Элну. Девушка средних лет, она погибла задолго до
твоего рождения. Одна из первых, кого я лично хоронил, но, несмотря
на время, которое минуло с того дня, Элна ни капельки не
изменилась. Ее бледное лицо выглядело так, словно только вчера
холодная земля сокрыла его от дневного света. Меня осенило. Вечно
ледяной грунт не дает телам гнить. Это был мой единственный шанс
выжить…
Деревенские так и не догадались, или
им просто не было дела. Видимо, в конце концов, куда проще отдать
мертвого мне, чем маяться с ним самим.
— Почему ты не сказал мне?.. — не
поднимая поникшей головы, прошипел парень себе под нос. — Ты обязан
был… Постой. — Остатки разума покинули глаза мальчишки.
В мгновение ока он подошел к старику
и, приставив ему к горлу нож, завопил:
— Моя мать! Что ты сделал с ее
телом?! Говори!
Во взгляде Редлина вновь расцвел
ужас. Казалось, старец пытается что-то ответить, но на деле из его
горла вырывался лишь тяжелый хрип. Через мгновение свет в зрачках
несчастного начал угасать. Свежая кровь обагрила руки юноши, теплая
и липкая, она струилась на пол с его подрагивающих локтей. Держать
старика уже было бессмысленно. Парень отстранился, а Редлин так и
остался сидеть в своем кресле.