Я почти бежала по сумрачному коридору к застекленной галерее,
куда, как я надеялась, не сунется никто — слишком уж там было
холодно для парадных платьев, и сжимала перчатки в руке. Пальцы
начинали слабо светиться.
Совсем как тогда, в Замке, когда я пыталась разбудить
Кондора.
Стоило мне коснуться оконного стекла, как на нем расцвел ледяной
узор. Магия перекинулась на раму, искристой белой лентой сползла
вниз, опалила мои колени холодным дыханием — и жжение в пальцах
перестало быть невыносимым.
Я прислонилась лбом к холодному стеклу и стояла, слушая, как в
ушах отдается стук моего сердца.
Ледяные цветы на стекле таяли и стекали каплями вниз.
Всплеск магии заставил пальцы дрожать, а в животе снова
заворочалось что-то холодное, тревожно, как разбуженный зверь.
Я осталась одна в темной галерее, пустой и гулкой, как покои
Замка, и на минуту мне показалось, что за окнами — не богатый район
Арли, сияющий огнями, а бескрайний зимний лес и горные вершины.
Я бы не удивилась, если бы эта холодная магия перенесла меня
туда — через отражение ли в темном окне, или через дверь,
открывшуюся в никуда.
От звука шагов я вздрогнула. Они были еле слышные, легкие и
неторопливые, словно тот, кто нарушил мое уединение, не крался и не
пытался прятаться — в отличие от меня.
Я обернулась, сжав губы, потому что подумала, а не Форжо ли
решил меня вдруг догнать?
Но нет, в галерею вошла женщина — седая, насколько я могла
судить в полумраке, в тяжелом платье из багрового бархата, с
подсвечником в руке. Пламя свечи горело ровно и бликовало в гранях
драгоценных камней ожерелья. Леди тоже увидела меня и, подойдя
ближе, замерла, вздернув подбородок.
Седые брови сошлись на переносице.
Это была леди Филиппа. Та, которая назвала меня выскочкой, когда
Феликс договаривался с леди Трайей Аннуин и выторговывал для меня
место в свете и при дворе. Только в этот раз у нее не было ни
бокала в руке, ни ехидной улыбки.
Но взгляд, говорящий, что она видит меня насквозь, остался с
ней.
Я отошла в сторону от окна и сделала книксен — вполне
почтительный, как мне казалось — и опустила глаза. Сбежать было бы
невежливо, а быть невежливой — опасно. Наверное. Дерзить подруге
леди Аннуин я не хотела: если она скажет мне убраться, я подхвачу
юбки и исчезну с ее глаз.
Хотелось казаться спокойной, хотя, конечно, я чувствовала себя
птицей, попавшей в сеть. Или кроликом перед удавом.